Подсолнух

В противовес всему, актовый зал восхищал взгляд неоклассическим стилем с колоннами и бархатными кулисами на широкой сцене. Арочные окна закрывали длинные тюли с геометрическими узорами. Тяжелые портьеры бордового цвета подхватывались атласными лентами с золотистой бахромой. Торжественности всему помещению придавали настенные бордюры из лепнины с античными сюжетами, мимикрирующая под малахит напольная плитка и огромная хрустальная люстра, реконструированная с тех времен, когда электричества еще не было, зато проводились помпезные балы в окружении тусклых свечей. Зал был почти свободен, только в углу, сложенные друг на друга, скучковались офисные стулья без колесиков.

Татьяне показалось, что сцена здесь ничуть не уступала той, что имелась в «Дэнсхолле», если не превосходила ее. Снизу и сверху, прячась за верхними кулисами, ее обрамляли прожектора. В углу в ряд стояли микрофоны. Фоновая стена оказалась просто белой со световым логотипом лицея из прожектора. Технически это был просто ролл скрин, натянутый до самого пола. Русику такое решение оказалось на руку.

Он сфотографировал сцену со всех возможных ракурсов, с каких только смог к ней подобраться, даже записал пару видео, замерил площадь рулеткой, прошелся по ней с умным видом взад-вперед и, присев на корточки, начал что-то записывать в телефон. Лада с Татьяной, как юные и неопытные помощницы, стояли в сторонке, стараясь не мешать, и тихо переговаривались между собой. Лада спрашивала про знакомство Татьяны с Русиком, а та в подробностях рассказывала.

Тяжелые двери зала скрипнули. В них появилась светлая кудрявая голова. Все трое повернули лица к выходу. Татьяна сразу узнала голубые глаза, хоть никогда в жизни до этого их не видела. Она просто почувствовала волнение Лады, которая вмиг приостановила дыхание, выпрямила спину и убрала непослушный локон за ухо. Девушка таращилась на юношу, с любопытством выглядывающего из-за стены.

— Ой, тут занято? — спросил парень, взглянув на серьезного Русика с рулеткой в руке.

Все трое медленно кивнули. Лада едва сдерживала улыбку, продолжая румяниться и выпячивать грудь вперед.

— Мы только пару стульев заберем, — сказал юноша, входя в зал.

За ним проследовали еще двое и сразу двинулись в угол. Татьяна, Русик и Лада замерли, будто время остановилось, и внимательно следили за тем, как парни спокойно шагают по залу, раскладывают стулья, берут их и уносят прочь. Юноша с голубыми глазами выходил самый последний. На обратном пути он начал напевать народную песенку «Калинка, калинка, калинка моя» и, повернувшись перед выходом, подмигнул Ладе. Та обомлела, закраснелась и растаяла. Блаженная улыбка растеклась по девичьему лицу. Татьяна тоже заулыбалась. Когда двери захлопнулись, Русик бесцеремонно спросил:

— Про него поешь, что ли?

В глазах Лады вспыхнул стыд. Губы сжались в тонкую линию. Затеребив расстегнутый рукав рубашки, который раскатался до середины предплечья, она отвернулась в сторону, словно заметила там нечто невиданное.

— Русик, ты все измерил? — строго спросила Татьяна, чтобы спасти подругу.

— Да, почти. Осталось только вас заснять и сцену разметить, — дельно заговорил Русик. — Тань, придется строго следовать по разметке, чтобы проекция никуда влево не уехала, и все выходило ровно оттуда, откуда надо.

Девушки переглянулись. На слух это звучало как невыполнимая задача. Попробовать все равно стоило, поэтому они поднялись на сцену и стали отмерять вплоть до сантиметров расстояния по каждому движению. Русик это фиксировал, а потом записал на видео весь номер целиком. Разметку движений он скинул Татьяне и наказал репетировать четко по ней, без промахов, иначе вся проекция будет сделана зря. После ухода Русика они еще час репетировали по сделанному им плану. Это оказалось непросто.

Подруги приходили в лицей почти каждый день, за исключением выходных, повторяли по много раз номер, пока их не выгонял из зала кто-нибудь из учителей или других учеников, а потом еще прогуливались, не спеша, до метро, и обсуждали девчачьи проблемы. Лада все пыталась узнать у Татьяны секрет привлечения парней, которым та не обладала, либо пыталась рассуждать о мужской психологии, в которой они обе не разбирались, впрочем, строить разные теории им это не мешало. Татьяна чувствовала, что должна выдавать мудрые мысли и с умным видом предполагать, как должны вести себя парень и девушка, стараясь удовлетворять Ладину потребность в познании романтических отношений, хотя сама никаким знанием не обладала. Каждый раз она просто сравнивала с тем, что было у нее с Вадимом, и пыталась проецировать это на Ладину влюбленность в одношкольника. Получалось криво, но само обсуждение влюбленности девчонке помогало. Ее переполняли чувства и эмоции, которые она пока не могла выразить в открытую, поэтому искала внимательные уши, куда можно было сливать испытываемые переживания. Татьяна охотно подставляла свои.