Подстава

Пока в отсек входил док, я осматривала себя. Видок был явно еще тот – на коже темные следы от тоника, на Деране я была почти чернокожей, на черном форменном костюме охраны Дерьма, а Дерьмо любил стильную охрану, пятна крови. Частично чужой – та троица, что пыталась меня поиметь, легко не отделалась. Вообще никому не советую будить спящего десантника, а домогаться его не советую особенно. Но местами пятна крови были и мои – наручники, которыми меня к стене приковали у Дула, кожу поранили существенно. Хотя вот момент который меня смутил – а как Эрих с его склеротизмом узнал загримированную меня? Это вот вопрос.

– Мисс, что-то случилось? – взволнованно спросил врач.

Мужик тоже в возрасте был, не намного моложе Тамрана похоже.

– Мне нужно в душ, и переодеться, – решила я.

Укоризненно покачав головой, доктор сообщил:

– Вам нужно лечь, мисс. Встать, и тем более пойти куда-либо вы сейчас не в состоянии.

– Да ладно! – возмутилась я. – Мне даже спать не хочется, и голова не кружится, и…

И тут меня вырубило.

Вообще вырубило.

Целиком и полностью.

Кажется, я поняла, чем меня дважды вырубали на Деране – тайремской хренью! И эффект у нее действительно был накопительным.

***

Мне снился кошмар. Абсолютно точно кошмар, потому что Деран я абсолютно и точно покинула, а я десантник, мы такие моменты всегда четко в сознании фиксируем. Короче это был кошмар. Поганый такой, жуткий, в котором не можешь шевелиться, а надо принимать решения и действовать.

Мне снилось, что мы летим. Я, Челка, Череп, Пигалица, Рвань, Жужель, Сморчок, Мс-9, Аббрев, в общем, все наши летят. Те, кто не долетел. Кто был со мной почти с самого начала, а потом… не долетел. Так бывает… в этой треклятой жизни. И вот мы летим, почему-то в брюхе белого червя, словно в белой трубе какой-то, но меня пугает не это. Не червяк, не Деран, не друзья, которых давно нет в живых – меня пугает Эрих.

Он идет ко мне, спокойный, расслабленный, вообще без снаряжения. Идет по этой белой муторной трубе, не отрывая от меня взгляда, с лицом-маской, на котором вообще ни одной эмоции не прочесть, а я слышу в переговорнике отчетливые слова сержанта Страйка: «Это враг, Мэл. Это твой враг! Стреляй, солдат». И все наши вдруг повернули головы и смотрят на меня. Все смотрят. И от Челки осталась одна голова, она смотрит на меня пустыми глазницами. А Черепушка горит, весь горит, прямо со снаряжением. Сидит и горит, но этого почему-то никто не замечает, все смотрят на меня. Пигалица кривит рот в усмешке. Она умерла вот так – с усмешкой, а в целом Пигалица была выше всех в подразделении на голову, не помню, за что ей погоняло такое дали вообще, и почему усмехнулась она всего лишь раз – когда ее выстрелом почти на две части разрезало. От ног и до шеи. Глаза ей закрывала я, последняя дань уважения павшему воину, чтоб ее эту дань уважения, но глаза ей закрыла я. А теперь они почему-то смотрели на меня, голубые, почти выцветшие, на меня… и ухмылка все шире, только горькая какая-то… А там Черепушка горит, и не орет даже, только на меня смотрит. Горит и смотрит…

Когда свои глаза открыла, они были на мокром месте.

И щеки тоже были мокрыми, и руки. Я оказывается, еще во сне, лицо вытирать начала… чтобы никто не увидел. Давняя привычка, скрыть любой намек на влагу, что не является потом льющим со лба. Дурацкая кстати привычка, я ведь вроде и не плакала никогда, но в десанте не рыдают, в десанте ведь ты не сопливая девка, ты сильный волевой пацан. А пацаны не плачут.

В общем, вытерла кое-как, и тут поняла, что реально кое и как. Утиралась привычно левой рукой, типа украдкой же, а так нас учили обычно правую использовать, а левую всегда держать наготове – от нее противник опасности не ждет. Но сейчас моей левой что-то мешало.

Проморгавшись, под звук ожесточенного спора на фоне моего кошмара… вообще, что за скотство, нормально кошмар человеку досмотреть не дают, узрела на своем запястье браслет. Один штука. Белый, эмалированный, с золотой вязью непонятных мне символов. Это вообще что – украшение? Захухрень чернокосмическая, они оставили меня в грязной и порванной одежде, зато украшение нацепили?! Это что, чисто тайремский юмор такой?!

– Эрих, одумайся! – почти взмолился вдруг Тамран.

Оу, я начала различать фоновые голоса.

– Это было продуманное и взвешенное решение, – холодно ответил архонт Дагрей, с пока еще нуждающимся в ринопластике носом.

Ничего, исправим.

– Да что же ты творишь? – судя по тону, Тамран, а он мужик несгибаемый, пребывал в отчаянии. – Она вырубила тебя на Франциске.

– Она не…