Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

 — Сейчас я позвоню кому-нибудь из коллег.

 — Еще вопрос: не упоминается ли на суде в связи с Гуриным какой-нибудь шифр? Дверного замка, сейфа?

 — Да, упоминается.

 Оказалось, Денисов ломился в открытую дверь.

 — Шифры — его слабость. По заказу фирмы подобрали несколько наименее употребительных сочетаний для номерных замков. Вокзальная милиция заинтересовалась нашим процессом?

 — Тут другое.

 — Мытная, дом двадцать три... — сказал адвокат, позвонив кому-то.

 — Ну, дела, — ночной инспектор вздохнул. — Распоряжение-то цело? Дожидается своей минуты? Интересно, в каком потаенном месте вы его храните...

 — А вот это — адвокатская тайна. — Все засмеялись. — Наверное, теперь я уже больше не нужен.

7

 Гурин был прописан в массивном, довоенной постройки здании, выходившем окнами на продовольственный магазин. Когда Денисов и Сабодаш подъехали, магазин был закрыт на перерыв. Несколько пожилых женщин с сумками коротали время у входа.

 — Кажется, здесь, — сиденье под Антоном застонало.

 Они вышли на углу, осмотрелись. Никто не следил ни за ними, ни за их машиной, не наблюдал из подъездов.

 — Постой. Я посмотрю номера квартир. — Антон ушел в подъезд. Денисов двинулся вдоль фасада, заглянул за угол.

 На тротуаре сверкали замерзшие лужицы. В их темных зеркалах сквозь трещины просвечивала стекловидная кристаллическая структура.

 «Если размышления над каплей воды, — подумал Денисов, — уводят к океанам, то замерзшие лужи, безусловно, напоминают о Северном Ледовитом..,»

 — Сюда... — махнул рукой Антон, появляясь из подъезда.

 Квартира оказалась на третьем этаже. Они поднялись на лифте, позвонили в обитую траурным дерматином дверь. Внутри квартиры было тихо. Они позвонили снова — никто не ответил. Соседняя дверь чуть приоткрылась,

 — Постучите, она плохо слышит, — соседка оказалась сведущей. — Она вообще-то у них того... Вот люди! Привезли старого человека из деревни. Ничего толком не объяснили. Сидит в доме целыми днями одна. Одичала, поди... Стучите сильнее... — Дверь захлопнулась.

 — Это по моей части. — Антон дважды вроде и несильно коснулся кулаком середины траурного прямоугольника.

 Некоторое время за дверью ничего не было слышно, потом раздались шаги, послышались звуки открываемых замков, лязг металлической цепочки. На пороге показалась старуха в кофте, в длинной юбке, с платочком на голове.

 — Нету хозяев. Ушли давно.

 — Это Бронислава Гурина квартира?

 — Его, Бориса... Только ушел он.

 — Когда?

 — А как утром встал, так и ушел. Говорила: поешь — не стал...

 — Куда он собирался?

 — А бог весть... Да вы зайдите. Может, и дождетеся.

 — Неудобно как-то без хозяина, — сказал Антон.

 — Входите, входите. — Старуха отступила, приглашая в квартиру. — Тут уж до вас — ого! — сколько народу приходило. Теперь-то не ходют... А мы сейчас чайку... В одиночку-то чай не пьется, а в компании — куда слаще!

 Антон вошел первым, за ним Денисов. Автоматический замок щелкнул за его спиной.

 Квартира была просторная, с широким довоенной планировки коридором, стенным шкафом в нише. Когда зажгли свет, оказалось, что выходящие в коридор двери двух изолированных комнат опечатаны. Наклейки бумаги с сургучными печатями были соединены со скобами крепкими суровыми нитками.

 Старуха обитала в третьей комнатке, маленькой, полупустой. Сам Гурин по большей части располагался, должно быть, на кухне: у стены, за дверью, стояла алюминиевая раскладушка с вложенным в середину одеялом. Под столом валялось несколько пустых жестянок из-под импортного пива.

 Старуха поставила на плиту чайник.

 — Вы ему кто будете, Борису-то? — Антон огляделся.

 — Своя я им... С ребеночком сидела, — она продолжала улыбаться. — Привезли меня. Из деревни. Нянька я.

 — А где все? Жена, ребенок?

 — А уехали. Жена у матери своей теперь живет... И Мишенька там. Пусто! Раньше дак тут не протолкнешься — народу!..

 — Скоро вернется, не говорил? — Денисов показал на раскладушку за дверью.

 — Борька? А кто знает...

 Старуха была в ровном расположении духа, из этого состояния ее не выбило ни появление в квартире незнакомых людей, ни вопросы, которые они задавали. Денисову показалось, что она не в себе.

 Он обвел взглядом кухню, кивнул Антону на оброненную, видно, впопыхах авторучку — металлическую, фирмы «Пайл от».

 «Ею, наверное, Гурин и заполнял заявление на складе невостребованных вещей...»

 Денисов вернулся в коридор. Шкаф был открыт, в первом отделении, внизу стояли рядом баул и картонная коробка. Поверх баула был небрежно брошен почти новый кожаный пиджак.

 «Баракаева?..»

 Сбоку, на полке, валялись бумаги: накладные, спецификации, длинные перечни, аккуратно отпечатанные на белой вощеной бумаге, копии приказов и распоряжений.

 Уголовники, разыскивавшие для Гурина стоившее теперь головы, преступно отданное распоряжение, оставляли все изъятое на самочинных обысках в ячейке, которую заранее выбрали. Ввиду ее неисправности вещи попадали на склад, но Гурин не терял надежды обнаружить документ — привозил их со склада домой. Ценности не трогал — они принадлежали обоим уголовникам, — выбирал только бумаги...

 Подошел Антон.

 — Наш конверт он бы не понес домой!