Подставное лицо. Дополнительный прибывает на второй путь. Транспортный вариант. Четыре билета на ночной скорый. Свидетельство Лабрюйера

 — Так и осталось тайной.

 Денисов проследил за сигаретой, мягко коснувшейся края пепельницы:

 — Вы давно видели ее мужа?

 — Давно.

 — А Белогорлову?

 — С месяц назад. Она взяла у меня библиотечную книгу, мне надо было сдавать. Она привезла ее с опозданием.

 — О чем вы говорили во время встречи?

 — Пустяки: шерсть, вязание. Ей хотелось купить черных ниток на свитер.

 — Вы тоже работаете библиотекарем?

 Щасная оставила табакер.

 — Нет, закончила второй институт. Торгово-экономический. Получила диплом. С отличием, — она снова усмехнулась. — Работаю в «Березке».

 «С самой Щасной более или менее ясно, — подумал Денисов. Белогорлову он по-прежнему представлял себе с трудом, разве что по описанию Кучинской: «Похожа на стрючок, в коротком пальто, головка откинута. Морщит лобик под шапкой. То ли шапка тесна, а может, головка болит». — Многого из этого не выжмешь!»

 — Что за книгу брала у вас Леонида Сергеевна? — спросил он. — Вы ее сдали?

 — Здесь где-то, — Щасная поднялась. — Пока Леня везла, пришлось сдать другую. Вот!

 Денисов взял в руки объемистый том:

 — «Легенды и сказания стран ближнего Востока»... Зачем ей?

 — Кто-то просил.

 Денисов перелистнул несколько страниц. В середине книги мелькнул исписанный листок, Денисов нашел его. Отрывок из письма, описание городского пейзажа. Он прочитал первую строчку:

 — «Солнечные лучи пронизывали морозное окно троллейбуса...» Это ваше?

 Щасная скользнула глазами по бумаге:

 — Просто лежало в книге.

 — Я могу взять?

 — Ради бога... — она пожала плечами. — Вы еще появитесь? Хотелось бы узнать...—Денисов внезапно заметил мелькнувшее за очками что-то похожее на испуг.

 — Что покажет расследование?

 Она подхватила с облегчением:

 — Именно! Я смогу?

 — Можете позвонить. Вот мои координаты.

 «Испуг, — подумал Денисов, спускаясь по лестнице. — И он определенно связан с Белогорловой. Но что за причина?»

 В подъезде Денисов достал из блокнота обрывок письма, который оказался в книге.

 «...Солнечные лучи пронизывали морозное окно троллейбуса, и на многоэтажные дома, которые мы проезжали, падала увеличенная многократно темная прямоугольная тень троллейбусного окна с круглым глазком, что я отогрел, чтобы наблюдать за улицей...»

 В записке и дальше не оказалось ничего важного, но Денисов заставил себя внимательно прочитать до конца.

 «Представляешь? Я стал свидетелем поразительного светового эффекта. Гигантский прямоугольник и огромный, величиной в добрые два этажа, шар плыли по стенам домов. Второй раз я приехал сюда, чтобы убедиться. Мы остановились у луча. И шар застыл на необычном полукруге окна над аркой. Я смотрел как на знамение, которое не в силах разгадать. Чем грозило нам темное окно, этот огромный шар или глаз?»

 На другой стороне листа автор в той же манере описывал конец того же дня:

 «...Метро закрывалось. Одна из окованных металлом дверей внизу, в вестибюле, со страшной силой металась из стороны в сторону. И это при полнейшем безлюдье! И только одна. Какой невидимый воздушный поток действовал на нее? Чем-то она напоминала меня. В тот день, придя домой, я перелистал записи за прошлый год. Ничего! Абсолютно ничего не предвещало, что жизнь моя круто вдруг переменится...»

 На этом письмо обрывалось.

 Оно показалось Денисову странным.

 «Самоотчет? Попытка самооправдания, исповедь?»

 Какая-то женщина с сумками вошла в подъезд, неловко замешкалась у запирающего устройства дверей: ей не хотелось набирать код при постороннем.

 Денисов освободил женщину от ее страхов: спрятал письмо, вышел на улицу.

 К остановке подходил автобус, Денисов ускорил шаг. Людей в автобусе было мало, он сел сбоку, напротив кабины, достал блокнот с письмом.

 Он был уверен, что правильно определил адресанта. Так же размашисто-неразборчиво были переписаны строчки Андрея Вознесенского, которые он нашел в библиотеке, в ящике стола Белогорловой:

 «...Прошлой любви не гоните, вы с ней поступите гуманно...»

 К Нижним Воротам Денисов попал в конце дня.

 У пансионата стоял уже известный инспектору автобус, в котором сотрудников отвозили к метро «Измайловская». Автобус был пуст, квадратные часы на центральном здании, которые Денисов не заметил, впервые приехав сюда, показывали без четверти пять.

 Огромный парк вокруг, отдаляясь, переходил в обычный, не очень ухоженный подмосковный лес, повсюду, словно бинты, мелькала белоснежная береста берез.

 «Любопытно, как все это выглядит летом...»

 В вестибюле он не нашел никаких изменений. Только объявление об экскурсии, которое он видел третьего дня, сменила афиша популярного вокально-инструментального ансамбля.

 Неподалеку, за лифтом, слышался стук бильярдных шаров. В зимнем саду, рядом с южными широколистными растениями, фотографировались на память отдыхающие, а в кресле рядом с приспособлением для механической чистки обуви дремал очередной вахтер-пенсионер.

 «Регистратура должна быть где-то здесь, — подумал Денисов, — неподалеку от вестибюля». Ему не хотелось расспросами привлекать внимание к себе.

 Она действительно оказалась поблизости, и первое, что Денисов заметил, был телефонный аппарат на тумбочке впереди. Его можно было видеть еще из коридора.