Подстилка первородных (СИ)

Усмехаясь, Майклсон снисходительно смотрит на нее, — Ты такая милая, когда пытаешься командовать, — он ловко перехватывает ее ладошку на своей груди, — Но сейчас я могу обеспечить тебе только порку, — более серьезно, уже без той нотки насмешки в голосе говорит он, вызывая легкий смешок девушки. Когда вторая ее рука медленно скользит по его торсу и опускается на джинсовую ткань, первородный сильнее сжимает ее ладонь, дергаясь назад, но там – закрытая дверь и Форбс мысленно ликует, что даже ее пьяный мозг оказался настолько прекрасно-предусмотрительным. Она царапает ноготочками темную ткань прежде, чем осторожно сжать, заставляя Клауса шумно втянуть воздух. Сейчас блондинка находит это особенно забавным – это его негласное желание пробить стену позади себя, лишь бы увеличить расстояние между ним и девушкой, потому что та уже чувствует характерную выпуклость под своей рукой. Но тем не менее, Ханна думает, что засмеяться сейчас будет немного неуместно. Она думает, но не то чтобы блондинка всегда делает то, что надо, поэтому Форбс решает приступить к изначальному плану и, странно усмехнувшись, она аккуратно опускается на кафельный пол.

Гибриду, вообще-то, стоило бы немедленно поднять ее, вывести из этого богом забытого места и увезти домой, предварительно разумеется все-таки найдя Кола и несколько раз, для профилактики, вырвать ему сердце за такую инициативу. И он правда собирался это сделать.

Но после этой картины это серьезно кажется возможным? Смешно. Или он когда-то отличался сильными моральными принципами? Нет.

Ладно, может быть, давать ей в рот в одном из баров Нового Орлеана, как одной из его портовых шлюшек – не было пределом его мечтаний. Но, стоит признать, эта роль на ней сейчас смотрится так чертовски идеально и привлекательно.

Конечно, мать твою, она кажется ему ужасно привлекательной, когда стоит перед ним на коленях. И сколько бы раз он не посылал Кола с его шуточками про «влажные фантазии» – сейчас одна из них сбывалась наяву.

Кинув взгляд на Майклсона из-под опущенных ресниц, она удивительно уверенным движением расстегивает ремень, что опускается с характерным «звяк», а за ним и ширинку. Незатейливо проведя рукой по бугру на его боксерах, она аккуратно подцепляет пальчиками их края, издевательски-медленно стягивая вниз. На секунду дыхание перехватывает. Не то чтобы она была чистой, невинной девой, что неловко отводила взгляд в сторону от слова «член». Но это определенно будоражило кровь намного больше, чем все то, что было до этого. Сам факт того, что это был он. Что это был Клаус. Он, честно, вскруживает и без того пьяную голову. Пробивает тело на мелкую дрожь от страха сделать что-то не так. Но, самое главное – вызывает жгучее непреодолимое желание.

Ханна нетерпеливо облизывает губы, не понимая, что прямо сейчас устраивает первородному буквально настоящую проверку на прочность. А может быть, напротив, прекрасно понимая и трепеща от этого чувства контроля. Но он, как-бы чертовски сложно это не было, ничего не делает. Ждет, опасаясь, что все те порывы, которые он стойко сдерживает, могут вызвать у нее не самые приятные ощущения. Ох, да, его фантазия определенно безгранична. Он хочет прекратить эти высококачественные издевательства и просто насадить ее маленький ротик на его член, так, как хотелось уже давно. И, вообще-то, он мог бы легко сделать это. Но весь ужас в том, что его останавливает от этого лишь любопытство, предвкушение того, что она может сделать сама. И не то чтобы ему очень стыдно за это. Сейчас его волнует лишь ее неровное дыхание напротив его полового органа – ох, поверьте, это очищает мысли и определенно убивает остатки совести.

Форбс обхватывает член одной ладонью, легко поглаживает, пока движения вперед-назад не становятся более уверенными. Она слышит над собой тяжелый вздох, когда чувствует на пальчиках предэякулят, — Черт, Ханна… — неестественным ему низким голосом хрипит гибрид. Она распределяет прозрачную вязкую жидкость по всей длине, чувствуя, как от слов Майклсона внутри все дрожит, а внизу живота затягивается тянущий узел. Девушка нетерпеливо приоткрывает ротик и, поддавшись ближе, обхватывает губами головку. Она не сдерживает легкого, по-настоящему издевательского для первородного стона, от которого, кажется, у него на секунду темнеет в глазах. Не сдержавшись, он опускает руку ей на голову, бездумно зарываясь в белоснежные локоны. Он аккуратно подталкивает ее, стараясь не давить сильно в условиях, когда собственное тело контролировать кажется невозможно.