Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета

Речь шла о сумме в восемьдесят тысяч рублей, и я, чувствуя ответственность, еще раз напомнила ей, что Лариса — алкозависимая. И что я не могу дать гарантии, что она не сорвется. Но Наталья была настойчива, поэтому мы вместе провернули процедуру погашения долга. Я гоняла Ларису в банк за реквизитами, просила сфотографировать разные бумажки. Признаться, были опасения, что, получив перевод, Лариса распорядится деньгами как-то иначе, но она пообещала закрыть долги, и я поверила. Когда она прислала мне отчет из банка о ликвидации кредита, я прыгала до потолка. Мы поговорили с Ларисой о том, что теперь, когда у нее нет обязательств перед банком и есть поддержка, пусть не знакомых, но неравнодушных людей, появился шанс начать новую, спокойную жизнь. Лариса восторженно обещала, что так она и сделает.

Вся эта переписка с читателями, героиней, звонки и отчеты отняли у меня огромную часть рабочего времени. Так бывает, что после выхода материала приходится много дней общаться с читателями и выступать посредником между ними и героем. Я, безусловно, радуюсь откликам и желанию помочь, но на это уходит много времени и моральных сил. Текст давно вышел, пора бы заняться другой темой, но ты не можешь, потому что предыдущая не отпускает. И все-таки иначе в моей работе не будет так много смысла. И по-прежнему ничто так не вдохновляет, как люди, желающие помочь людям.

После того как мы попрощались с Ларисой, переписка с ней и читателями прекратилась. Иногда она писала мне в «Ватсап» поздравления с праздниками, рассказывала, как у нее дела, присылала фотографии детей. Наталья каждый месяц перечисляла ей на карточку поддерживающую сумму — после каждого перевода Лариса просила поблагодарить Наталью. Пару раз она просила денег на такси, чтобы отвезти детей в садик, на лекарства: «Миша заболел, пенсия нескоро, одолжите триста рублей, пожалуйста». Хорошо понимая, что занять деньги Ларисе больше не у кого, я переводила. А потом просьбы стали серьезнее. Когда я четко дала понять, что не могу постоянно оказывать ей финансовую поддержку, она попросила телефон Натальи — хотела занять у нее денег на покупку холодильника, потом на то, чтобы собрать детей в садик. Я не давала контакты Натальи, потому что понимала: Лариса будет ею манипулировать, давить на жалость.

На какое-то время Лариса пропала, но появилась снова: умоляла передать Наталье, что хочет попросить у нее в долг 150 тысяч рублей: материнского капитала, который Лариса все-таки смогла получить, не хватало на покупку дома. В этой просьбе я ей тоже отказала, объяснив, что Наталья помогает ей ровно так, как хочет помогать. Лариса не обиделась, продолжила присылать фотографии детей. На какое-то время пропала, а потом я получила сообщение от ее сестры Марины. Та написала, что Лариса ушла в запой. Что она пьет на свою пенсию и деньги Натальи. А еще отправляет посылки какому-то другу по переписке на зону — опять же, на деньги Натальи. Свои слова Марина подкрепила видео: пьяная Лариса с подругой дома, бардак, грязный пустой холодильник. Детей нет — их опека привезла к Марине. Эта новость, несмотря на то что я была к ней готова, меня прибила.

Я долго собиралась с духом, чтобы написать об этом Наталье. Она отреагировала понимающе и сказала, что деньги, конечно, переводить Ларисе перестанет, но детей очень жалко. Есть ли возможность помогать им адресно? Мы придумали отправлять Ларисе посылки с едой и детской одеждой. А деньги — только по запросу и через меня. Я позвонила Ларисе и спокойно объяснила, почему регулярной финансовой помощи больше не будет. Она извинялась, оправдывалась, обещала, что прекратит пить. Я сказала, что она должна взять себя в руки ради детей. Если их отнимут, как она будет жить? Лариса заплакала и сказала, что все понимает и больше никогда. А через три дня мне позвонила Марина: «Лариска снова пьет, опека опять хотела привезти ко мне детей, а я уезжаю в Читу и не могу их забрать. Так что их там просто оставили, потому что из-за коронавируса приют их не берет».

И я снова включилась в эту историю. Звонила Лене Альшанской[7] и консультировалась о том, как поступить, и можно ли будет, в случае лишения Ларисы родительских прав, найти им семью. Я звонила в опеку, где мне объяснили, что все понимают, но сделать ничего не могут. Но скоро будет комиссия, и Ларису ограничат в правах. Я звонила Марине и подробно расспрашивала о том, что можно сделать для детей Ларисы. Вместе с новостным отделом «Таких дел» мы начали готовить заметку о том, что в Забайкалье из-за коронавируса детей оставляют с пьяными родителями. Через несколько дней Лариса написала, что очень боится, что ее лишат родительских прав, просила помочь. Я ответила, что, к сожалению, не могу ничего сделать. И что ее единственный вариант — добровольное лечение.