Подтексты. 15 путешествий по российской глубинке в поисках просвета

С этим мне сильно помогла пресс-секретарь Забайкальского краевого суда Виктория Михайлюк, с которой я подружилась в прошлый приезд в Читу. Разговор с Ануфриевым был очень долгий. Я записала на диктофон только общие вещи и попросила поговорить со мной off the record — объяснить, что, по его мнению, произошло в Букачаче на самом деле. Очень жаль, что я не могла опубликовать наш разговор — Ануфриев не только по полочкам разложил свое расследование, но и рассказал о том, как шьются дела, и о том, что ему было за этот оправдательный приговор.

Судья Лобынцев был очень вежлив и даже расположен к разговору. На скользкие вопросы у него нашлись канцелярские фразы из приговора. По выражению его лица и тому, как он увиливал от некоторых вопросов, мне было понятно, что он не собирается рассказывать, о чем на самом деле думает. Был момент, когда я выключила диктофон, чтобы задать несколько неудобных вопросов о приговоре. Его ответы я не могу озвучить.

РАБОТА НА ДОМУ

Домой я привезла какое-то невероятное количество диктофонных записей, которые не могла отдать в расшифровку, потому что мне и самой было сложно в них разбираться. А также кучу документов — жалоб, писем, приговоров, выдержек из дела и тому подобного.

Как выяснилось дома, самым сложным было не съездить в эту изматывающую командировку, а разобраться во всем, что я нарыла, а также в юридических документах. Снова и снова я перечитывала приговоры, жалобы, апелляционное определение, вычленяя главное, состыковывая показания троих осужденных... Слава богу, редактор этого текста, Наталья Морозова, как юрист, понимала все, чем я с ней делилась, и помогала разобраться в тонкостях уголовного права. Я написала почти девяносто тысяч знаков и потом еще несколько дней мучилась, сокращая этот детектив. А позже мучилась Наташа, которая смогла сократить материал еще.

За большое количество знаков журналистов часто ругают. Это заслуженно, если в тексте много «воды». Но я уверена (и знаю на собственном опыте): лонгрид можно написать так, что его прочтут до конца. Для этого нужно сохранять интригу. Читателю должно быть интересно: а что будет дальше, чем все закончится? Важно тщательно обдумывать последние фразы каждого абзаца. Если в них будет неожиданность или юмор — скорее всего, читатель пойдет дальше. Подзаголовки тоже играют не последнюю роль — для них я обычно выбираю самую интересную и живую фразу из текста.

ЧТО БЫЛО ПОТОМ

Мне бы очень хотелось написать, что материал прогремел и справедливость восторжествовала. Но, к сожалению, этого не случилось.

Герои репортажа «Оправдание и наказание» начали звонить мне практически сразу после публикации. Они надеялись, что теперь, когда об их злоключениях вышел материал в самой Москве, все изменится. Но перемены не спешили. Делом Сорокина и других захотели заняться несколько юристов, планировали для начала направить жалобу Татьяне Москальковой, уполномоченной по правам человека. Но в планы вмешался коронавирус. И на момент, когда я это пишу (вторая волна пандемии), они так и не предприняли никаких шагов. Сергей Сорокин звонил раз в неделю с вопросом: есть ли подвижки по статье?

И каждый раз мне было тяжело говорить ему о том, что ничего нет. Когда я готовила публикацию, предупредила Сергея, что с юридической точки зрения сделать практически ничего нельзя. Есть небольшой шанс выйти в надзорную инстанцию, и только. Он ухватился за этот шанс, потому что больше хвататься было не за что.

Очень тяжело говорить человеку, который живет надеждой, что ничего не выходит. Я осознаю, что сделала все от меня зависящее: приехала, разобралась, написала. Но все равно довольно паршиво каждый раз видеть сообщение от Сергея с вопросом, на который у меня нет положительного ответа. Невольно начинаешь думать: а может быть, я написала недостаточно хорошо? А еще опускаются руки: огромная работа не привела ни к чему, стоило ли вообще так напрягаться?

Параллельно я стала получать сообщения от других заключенных и их родственников с похожими сфабрикованными делами. И, несмотря на то что после Букачачи зареклась писать подобные материалы, в одну из историй все же вникла. И поняла, что хочу взяться. Даже если не будет толку, мы все равно должны рассказывать о несправедливостях. Раскисать нельзя, и я стараюсь.

Путешествие двенадцатое. «Я умираю. Извините»

Место: Самара

Время: апрель 2019 года

Сюжет: журналист социального медиа начинает свой день с телефонного звонка пациентке хосписа. Та признается, что не сможет дать интервью — она в критическом состоянии и умирает. Этот журналист — я сама, а этот материал — обычный день из моей жизни.

Я прилетела в Самару, чтобы встретиться с пациентами хосписа. Это две женщины, одну из них зовут так же, как и меня. Я звоню Евгении, чтобы договориться о времени. Голос в трубке тихий, и чувствуется, что она с трудом произносит слова. «Женечка, я, наверное, не смогу с вами встретиться. Мне стало хуже. Мне очень плохо. Я чувствую, что... Вы понимаете, конец. Я умираю».