Подумаешь, попал – 2

Выходило не очень ловко. Гипс еще не сняли, а значит, в танк я пока не полезу. Остается бронетранспортер.

О масштабе готовящейся операции знал ограниченный круг лиц, хватит нам одного Колкина.

– С авиацией я договорился, готовятся две роты десантников, – сказал командарм, провожая меня.

И так, колесики вертятся, думал я. Нужно все же как-то выбрать время и вывести Рябинина на доверительный разговор, при этом самому не засветиться. Вот вспомни кого-то, а вот и он.

Рябинин, выскочив из эмки, открыл передо мной дверцу машины. Прямо швейцар какой-то. Я, нагнувшись, сел на заднее сиденье автомобиля, Семен уселся рядом с Лешкой. Как всегда, подошел старший сопровождения в звании младшего лейтенанта и уточнил путь следования. К моему облегчению, после разговора с Капраловым мне пришлось пересесть из виллиса не вдушный БОА, а всего лишь в эмку. Теперь меня сопровождали два мотоцикла, едущие впереди, вместо одного, а позади все также виллис с автоматчиками.

– Едем к озеру! – сказал я.

Там меня ждало осознание того, что спешка почти всегда дает,

отрицательный результат. Произошло ЧП. Моторист, управляющий платформой, дал для проверки полной скорости чересчур сильные обороты и не успел их вовремя сбросить. Водоем был небольшим, и потому понтон вылетел на берег, скинув с себя легкий танк. Чудом никто серьезно не пострадал. Но для того, чтобы спихнуть платформу назад в воду, понадобился танковый тягач. Спущенный на воду тихоходный моторный катер, имеющийся в понтонном батальоне, не смог этого сделать.

Вслед за мной приехал и командарм Горбатов. Наблюдая, как спихивают понтон назад в воду, он спросил у меня:

– А ты уверен, что эта твоя задумка сработает?

Я лишь только пожал плечами и сказал избитую фразу из моего мира:

– Кто не рискует – тот не пьет шампанское!

– Причем здесь шампанское? – раздражено спросил Горбатов.

– Да так, читал в какой-то книге про гусар, участвующих в войне 1812 года.

– Во-во, гусар, ты и есть, – вдруг согласился со мной командарм. Всегда идешь напролом, рискуя собой и людьми.

Вечерело, несколько человек собрались у костра, подошли штабные. Я свой штаб вывел из городка, опасаясь бомбежки, и сейчас он расположился неподалеку от озера. Подбежал Семен и доложил, что ужин готов. Я предложил Горбатову отужинать со мной, но тот лишь отмахнулся, сказав, что его ждут неотложные дела, и уехал.

После ужина Людочка подвергла тщательному осмотру мою раненую руку и обрадовала меня, сказав, что через неделю гипс можно снимать. Наши отношения с ней зашли в тупик. Во-первых, из-за руки, во-вторых, просто для всяких там амуров не хватало времени, и она ночевала в палатке вместе со связистками. Одно дело, встречаться время от времени, другое дело напрямую, перетащить жить к себе.

Впрочем, на войне в этом ничего не было предосудительного, как уже говорилось, любой офицер, начиная с комбата, считал себя вправе завести себе походно-полевую жену. Те, кто по старшинству помладше, обходились короткими связями с теми же медсестрами или связистками, а чаще находились женщины среди местного населения, в основном вдовы, готовые хоть на короткое время скрасить свое одиночество с незнакомым солдатом, вставшим временно на постой.

Людочка ушла, а я постарался заснуть. Завтра надо было рано вставать – времени катастрофически не хватало! Моя палатка стояла в рощице, недалеко от озерца, от которого доносились, временами стуки, а то и звуки запускаемого мотора. Технари, выполняя мой приказ, спешили подготовить хотя бы пять самодвижущихся платформ.

Наконец и эти звуки стихли. Стало слышно только, как часовой время от времени переминается возле входа в мою палатку. Вдруг где-то в отдалении послышались девичий смех и звуки гитары. Кто-то запел одну песню, потом другую, похоже, офицерский вальс. Я уже было начал засыпать, как вдруг донеслось: « Батяня, батяня, батяня комбат, ты сердце не прятал за спины солдат». Вот, черт, опять вылез, вспомнил я о Рябинине. Днем я перед строем вручил ему орден Красной звезды, и теперь он с некоторыми штабными обмывает его. Такова традиция, тут уж ничего не поделаешь.

Включив фонарик, я встал с кровати, мне как генералу такова положена даже в походных условиях, оделся и вышел из палатки. Сделав знак часовому не шуметь, направился к берегу озера, откуда доносилось веселье.

Тихо подойдя ближе к костру, я встал за дерево так, чтобы меня не было видно. У костра сидело семеро, и всех я знал. Самым старшим по возрасту был старшина Кулейкин – новый начхоз штаба, и он был без пары. Почему его позвали? Да просто у кого еще можно было достать выпить и закусить. Конечно, кое-что достал не без помощи Федорчука и сам виновник сабантуя, Рябинин. Четвертым мужчиной в этой компании был начальник моей охраны младший лейтенант Иверцев. Досуг их скрашивали две связистки, и конечно, их соседка по палатке, Людочка.