ПодВал

Ян нахмурился, посторонился и жестом предложил открыть дверь. Я не с первого раза попала в замочную скважину. Ян вошёл первым, остановился посреди совмещённой с залом кухни, осмотрелся и высказался:

— Твою ж мать!

Подойдя к раковине, заваленной грязной посудой и контейнерами с остатками протухшей еды, отмахнувшись от мелких мух, я попыталась открыть кран, он был сломан.

“Даже вымыть не удастся”, — меня удивила собственная мысль.

В тишине квартиры я слышала, как хрустит мусор под ногами Яна. Не живу здесь четыре года, но легко могу представить по звукам, где он ходит. Удивляли собственные ощущения.

Ян заглянул в комнату Артёма, потом в некогда мою спальню. Вытолкал из неё пьяную парочку.

— Ты кто такой ваще? — возмутился, спешно натягивая на себя рубашку, небритый грузный мужик. Его спутница с глазами, как у панды, кажется, ничего не соображала и просто плелась рядом.

— Хозяин квартиры. Давай шевелись на выход.

— Чё ты гонишь! Я знаю хозяина.

— Слушай, у меня нет настроения с тобой спорить. Просто свали отсюда поскорее.

— Ты не имеешь права нас выгонять, — промямлил мужик, встав посреди коридора, выпятив огромный живот.

Тяжело вздохнув, Ян достал из кармана телефон.

— Ладно, вызову полицию. Пусть они разбираются, как вы попали в хату без моего согласия. Устроили здесь погром, вынесли технику… — Ян выразительно посмотрел ему в глаза. — Мне продолжать?

Мужик интенсивно замотал головой и стал спешно застёгивать пуговицы.

— Нет, нет. Всё! Мы уходим.

Пока они нас покидали, Ян рассматривал меня.

“Обдумывает, как тактичнее расстаться?” — я засунула руки в карманы джинсов и отвернулась.

— Что ж, осталось самое сложное, — с этими словами Ян ушёл к Артёму.

Он выволок его из комнаты и запихнул в ванную. Около получаса они не выходили.

Устав их ждать, я заставила себя подойти к комнате родителей. Воображение нарисовало, что там так же везде валяется мусор и всё разгромлено. Сердце сдавило, стало трудно дышать, но я повернула ручку и толкнула дверь.

Двуспальная кровать аккуратно заправлена бирюзовым покрывалом, на узкой полочке над изголовьем расставлены наши с братом детские фотографии и ароматизированные декоративные свечи, на стенах развешаны две любимые мамой картины деревни, в которой жили её предки, от неизвестного автора; на тонкой тумбе, где раньше стоял телевизор, остался лишь отпечаток в пыли; засохший цветок в углу вызывал сочувствие. Вещи лежали на местах, как родители когда-то оставили. Это так разительно отличалось от остального хаоса, что я не выдержала и заплакала.

“Похоже, Артём сюда не заходил, и других не пускал. Как у него получилось всё сохранить?”

Услышав, что Ян и Артём вышли в зал, я поспешно утёрла слёзы и подула себе в глаза.

— Мне нечего тебе сказать.

— Ты думаешь, мне нужно твоё оправдание? — голос Яна стал чуть ниже. — Почему ты не сказал мне правду?

Решила не выходить к ним, прижалась спиной к стене и прикрыла глаза.

— Потому что я слабак! Не видно? — хрипел Артём.

— Ты ведь знаешь, что я всегда приду на помощь. Тебе стоило только попросить.

— Может, я в ней не нуждаюсь, — пробормотал Артём.

— Вы с Ритой меня огорчили, соврав. Я в ужасе от того, во что ты превратил квартиру, а ведь это не только твоя собственность. Рита вынуждена ютиться на работе…

— Она сама свалила! — заорал Артём.

— Давай не будем перекладывать на неё всю ответственность. От хорошей жизни не сбегают — к ней стремятся.

— Пфф… Расскажи эту чушь кому-нибудь другому.

“Какой же он всё-таки баран!” — я сползла по стенке и села на корточки.

— Тебе же известно в какой жопе находился мой брат, — Ян стал говорить спокойно и вкрадчиво, — когда решил, что хочет жить по-человечески. Знаешь какой сложный путь он совершил, чтобы сейчас иметь свой большой дом, семью и бизнес.

“Ян никогда не рассказывал эту историю”.

— Я — не твой брат.

— А чем ты хуже него?

Долго никто не говорил, мне стало казаться, что я слышу жужжание мух над раковиной.

— Ян, — голос Артёма задрожал и стал тихим, — мне не выбраться из этого дерьма.

— Позволь мне помочь тебе.

— Как? — Артём швыркнул носом.

— Ты поедешь в реабилитационный центр? Сегодня.

“Кажется ему уже ничего не поможет”.

— Не уверен, что смогу.

— Бывает, и я в себе сомневаюсь, а мне, как будущему адвокату, нельзя этого делать. Приходится подбадривать себя, напоминая о том, чего мне удалось достичь.

— Моё достижение — это полная жопа!

— Серьёзно? То есть ты забыл, как не дал опеке забрать Риту в приют? Как разрешил конфликт в школе, и её не оставили на второй год? Как старался накопить ей на образование, как регулярно участвовал в марафонах на десять километров, как…

— Хватит, я понял.

“Меня хотели забрать в приют? Почему никто не рассказал? — я не узнавала брата. Кроме душевной боли, сложно вспомнить, что происходило в тот период, как будто та часть жизни отсутствовала. — Всё моё существование — сплошной бардак, как эта чёртова квартира!”

— Хорошо, я поеду. Только у меня нет средств…

“Ну конечно, ты же всё пропил!”

— Насчёт этого не переживай.