Подвалы твоего сердца (СИ)

Громкий голос почему-то перекрыл смешанный шум перрона. Нотт поднял взгляд, и в глаза ему ударила теплота образа худощавой гриффиндорки, так ярко выделяющейся на фоне серости непогоды. Она ослепила, словно яркий солнечный луч, пробившийся сквозь плотные тяжелые занавески в безысходной темноте комнаты. Каштановые волосы, из-за влаги вовсе пришедшие в хаос, плавно вздымались на ветру, и легкое чувство ностальгии охватило сердце слизеринца. Недовольно нахмуренные брови делали её взгляд почти черным, но в тот момент, когда Грейнджер вдруг посмотрела на юношу, глаза распахнулись и налились теплым ореховым цветом. Теодор долго думал над тем, как можно было бы описать то, что произошло перед посадкой на Хогвартс Экспресс, однако пришел только к одному: Гермиона опалила все его существо одним лишь взмахом ресниц. По венам побежал огонь, все события вдруг закрутились в один узел и раскрутились, раскидывая мысли в хаотичном порядке. Долгими бессонными ночами он жалел о том, что не ответил на тот короткий кивок, что был ему подарен в роковой день.

Он видел Гермиону Грейнджер раньше и даже как-то перебрасывался с ней парой фраз, связанных с учебой, однако никогда ранее сердце Нотта при этом не билось в бешеных конвульсиях. Только когда черты лица смелой гриффиндорки заострились, волосы налились более насыщенным цветом, а фигура округлилась, Теодор понял, насколько Гермиона похожа на его покойную мать. А дальше все покатилось по наклонной. Нотт начал наблюдать за отважной подружкой Поттера, замечать все больше похожего, тем самым питая растущие внутри чувства.

Ему было известно, что Грейнджер хороша почти во всем, однако с зельеварением, а в особенности с профессором Снеггом, у неё откровенно не складывалось. Нотт с улыбкой вспоминал те несколько раз, когда он тайно помогал ей с зельями. Профессор, разумеется, это заметил, и снял с обоих факультетов по десять баллов. Причины зельевар не назвал. Все удивились штрафным очкам, а Теодору стало стыдно. Были еще ночные прогулки под невидимыми чарами, долгие часы в библиотеке за неловким подглядыванием, и еще много всего, о чем слизеринцу было бы стыдно говорить.

Нотт упустил Гермиону трижды. Сначала он не предпринимал попыток сближения из-за собственной неопытности и застенчивости, а потом наступили темные времена. У Нотта возникла еще одна причина ненавидеть Волан-де-Морта и его идеи. За то время, что Гермиона отсутствовала в Хогвартсе, проводя время в опасных приключениях, Теодор заметно осунулся и практически перестал спать. Он первым хватался за Ежедневный Пророк, чтобы узнать хоть что-то, однако почти всегда откидывал его с отрешенным выражением лица. О Гермионе за время сопротивления было известно ничтожно мало. Никто не знал и о том, что в финальной битве великую Гермиону Грейнджер могли убить. В общей суматохе ни один человек не успел заметить, как в спину девушке летит зеленый магический луч, заряженный смертельным проклятьем. Теодор помнил только собственный крик, луч света, а потом его губы прошептали непростительное первый и последний раз в жизни. Пожиратель, поднявший палочку на подругу Гарри Поттера, умер, даже не успев осознать того, что пал от заклятья сына своего сотоварища.

Когда же все мало-помалу улеглось и Гермиона вернулась в Хогвартс заметно подавленной, но все же полной энергии, выяснилось, что место в её сердце уже занял Уизли. Теодор помнил, как раздосадованно саданул кулаками по столу в общей гостиной Слизерина, когда какие-то девчонки начали болтать про отношения Героев Войны. Он опять не успел. Снова допустил непростительную ошибку, однако вмешиваться в эту любовь не хотел. Потому что понимал: он не имеет права. Теодор обещал себе, что он не будет таким же, как его отец, и ни за что не причинит вред женщине, которую боготворит.

Но судьба выдала ему еще один — последний — шанс. Малфой. Он был ключом к победе и самой большой помехой. Когда Теодор узнал, что Гермиона наконец-таки порвала с Уизли, все те чувства, закованные в глубинах его сердца, вдруг взорвались и заполнили голову и сердце. Он больше не боялся проигрыша, потому что осознавал ценность возникших возможностей. Гермиона словно спустилась с пантеона. В определенный момент ему даже показалось, будто она несмело протянула к нему руку.

Но сейчас, стоя в кабинете директора уже который раз за день, Теодор с леденящим душу ужасом думал о том, что теряет Гермиону в третий, самый последний раз.

— Он не виноват! — яростно доказывала гриффиндорка. — Малфой был на пределе из-за возмутительных высказываний Рона, но взрыв произошел не из-за стихийного выброса магии.

— Это так? — Минерва напряженно посмотрела на Драко, чья сгорбленная фигура в неопределенности застыла у стеллажа с книгами.

— Да, — глухо отозвался слизеринец. — Теодору удалось выяснить, что Уизли напоили зельем ярости. Очевидно, его направленность была рассчитана на меня.

— Мистер Нотт? — директор поправила очки, задумчиво переводя взгляд на старосту школы.