Подвалы твоего сердца (СИ)

Наблюдать за тем, что чары вытворяют с ними обоими, было отвратительно. Драко со злостью закусил губу, посмотрев на кольца. Гермиона страдала от желания, и это выводило из себя. Моменты, в которые она должна была стонать от удовольствия, превращались в адскую пытку. Хотя слизеринец понимал, что совсем не он привел к тому, что Грейнджер едва дышала от раздирающих её противоречивых эмоций, ему все равно было гадко. Даже собственное возбуждение ушло на задний план — стремление помочь девушке захватило Малфоя с головой.

Когда пальцы осторожно заскользили меж влажных складок, Гермиона напряглась и впилась ногтями в плечо Драко. Чувствуя лбом тепло его кожи, волшебница слегка успокаивалась. Она знала, что Малфой поможет, и это доверие грело её сердце. Медленными круговыми движениями он обводил чувствительные места и заставлял её часто и нервно содрогаться. Тихие постанывания в шею распаляли фантазию, и Драко повернул голову к гриффиндорке. Её поалевшие от стыда и возбуждения скулы были очаровательны. Внезапно она напряглась сильнее, и, прижавшись к слизеринцу еще ближе, быстро задышала.

— Давай, милая, — губами он сумел дотянуться до её щеки, а свободной рукой провел по волосам. Прижавшись к её виску, Малфой часто и горячо зашептал, зная наверняка, что это сработает:

— Кончи для меня, слышишь? Гермиона… Я так хочу это почувствовать…

Девушка изогнула спину до боли в пояснице и сжала зубы. Тугой клубок желания в её животе взорвался, распространяя по телу ослепительную эйфорию. Хватанув ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег, она закрыла глаза и обессиленно рухнула в его объятия. Теплая ладонь бережно опустилась на затылок, прижимая её голову ближе к пылающему жаром телу.

Отходя от оргазма, Гермиона мысленно раздирала себя на клочки. Чувство вины, глубокой привязанности и непонимания того, что следует делать, терзали её подобно «круциатусу». Мысли бились в истерике: «Назови желание! Сделай это, пока еще не поздно!», но девушка молчала, прижавшись к Драко в надежде, что все разрешится само собой. Он был так ласков и так осторожен, что мысль о предательстве заставляла сердце Гермионы обливаться кровью. Пусть бы лучше Малфой измывался над ней и обзывал, как прежде. Выносить его нежность было невозможно.

— Это было так мило, — он соблазнительно улыбнулся ей, а потом, резко скользнув рукой под резинку подвязки, выхватил палочку и поднял её над собой в дразнящем жесте. Гермиона очнулась от блаженного оцепенения и вскинула на Драко яростный взгляд. Дернувшись за палочкой, она была остановлена твердой ладонью, сдавившей талию.

— Куда ты собралась? Я бы хотел повторить. Знаешь, с помощью своих пальцев…

— Отдай палочку!

— Губ…

— Малфой, прекрати немедленно.

— Языка…

— Драко!

— Ты так восхитительно стонала, Грейнджер, — выражение лица помрачнело, и Драко одним жестом откинул палочку в сторону. Глухо ударившись о каменный пол, она закатилась под столик. — Это намного лучше, чем твои крики. Обещаю, подобные звуки будут срываться с твоих губ ежедневно, ежечасно, ежеминутно…

— Отпусти меня! — задыхаясь от истерики, Гермиона дергалась из стороны в сторону, и её волосы яростно разметались по щекам.

— Зачем? Мы только начали, и, кажется, тебе вполне нравилось… — сквозь зубы процедил Драко, окончательно убеждаясь в том, что Грейнджер пришла к нему точно не из личных побуждений. — Повторю свой вопрос: что вы с Теодором задумали?

Гермиона замерла, поняв тщетность своих попыток вырваться. Она была безоружна, а Малфой даже без палочки — в несколько раз сильнее её.

— Что. Ты. Хотела. Сделать? — в глазах юноши не осталось ни намека на ту теплоту, что плескалась в них минутами ранее.

— Драко…

— Отвечай! — прорычал он, обхватывая её подбородок.

Гермиона застыла, мысленно благодаря Драко за его жестокость. По крайней мере, теперь у неё появились силы для того, чтобы сказать своё желание.

— Я хочу, чтобы ты, — начала она и краем глаза заметила, как её перстень разразился светом. Тонкая нить медленно потянулась вверх.

— Пожалуйста, только не говори, что тебя снова кто-то подослал, — Драко болезненно зажмурился, и весь его вид выражал такую глубокую муку, что Гермиона на секунду забыла, как должна была продолжить фразу. — Пожалуйста, Грейнджер, не говори этого! — и его немая мольба сдавила её горло железными тисками. На глаза девушки навернулись слезы. Ей было бесконечно жаль и невероятно больно.

— Чтобы ты пошел, — продолжила она, понимая, что это последний шанс. Взгляд Драко, до этого впивающийся в неё, упал на свечение, взвившееся в воздух.

Она много раз представляла это выражение лица, но никогда не могла представить, что оно будет исполнено такого ужаса. Драко Малфой онемел на пару секунд. Губы слизеринца дрожали, а глаза полнились отчаянным желанием неверия и в то же время отвращения. Его лицо побелело сильнее, изящные брови взметнулись вверх.