Подвеска пирата

Фелипе Родригес тоже понял, что им уготовлено, когда пиратский капитан указал на шлюпки. «Мерзавец, негодяй! — бушевал в душе молодой и горячий кабальеро. — Нет, по-твоему все равно не будет! До встречи в аду!».

Он выскочил вперед, поднял пистоль и крикнул:

— Умри, собака!

Но тут в воздухе мелькнула серебряная рыбка, и молодой идальго почувствовал под сердцем нестерпимую боль. Уже падая, он нажал на спусковой крючок, и пуля улетела в небо — удивительно высокое, чистое и голубое.

Гедрус Шелига давно следил за Родригесом. Испанец стоял в какой-то неестественной позе, и все его чувства читались на довольно симпатичном смуглом лице. Литвин всегда отличался поразительной интуицией, а в момент, когда молодой офицер решился на безрассудный шаг, она обострилась до предела. Предпринимать что-либо было поздно, и Литвин сделал то, что умел лучше всего — он бросил нож.

Шелига вырос в обедневшей шляхетной семье, без отца, погибшего на поле брани, поэтому долгое время у него не было даже сабли — из-за отсутствия денег. Всю мальчишескую тягу к оружию Шелига перенес на ножи. Он настолько хорошо научился управляться с ними, что впоследствии даже не боялся выходить на герц против сабли и всегда побеждал. В его руках нож превращался в живое существо и попадал именно туда, куда Литвин и метил.

Выходка Фелипе Родригеса чуть не стоила жизни остальным пленным. Раздались возмущенные крики голландцев, мелькнули в воздухе клинки сабель, и несколько испанцев упали замертво.

— Всем стоять! — взревел Карстен Роде. — Уберите оружие! Спокойно!

Под его яростным взглядом голландцы стушевались и отступили назад. Голштинец криво улыбнулся Шелиге и сказал:

— Ты второй раз спасаешь мне жизнь. Спасибо, мой добрый друг. Уж не знаю, сумею ли я достойно отблагодарить тебя...

— Сумеешь, капитан, не сомневайся, — с какими-то странными интонациями в голосе ответил Литвин, но Карстен Роде, занятый своими мыслями, не обратил на них должного внимания.

Он обратился к испанскому капитану на кастильском наречии, которое еще не забыл. Когда-то у капера-Голштинца был штурман-маран[125], сбежавший из Испании от преследований инквизиции. Он и стал для Карстена Роде учителем испанского языка, которым они занимались в основном от безделья.

— Имя?.. — спросил капитан.

— Дон Эстебан де Айяла, — ответил командир «Консепсьона», надменно вздернув верх подбородок с узкой бородой клином.

Он уже пришел в себя от пережитого, и наследственная гордость потомственных идальго значительно добавила ему храбрости.

— Что у вас в трюмах, дон Эстебан? — любезно спросил Карстен Роде.

— Крысы. Скоро там будут толпиться одни они, — дерзко ответил испанец.

— Понятно... — Голштинец криво улыбнулся. — Хорошо. С грузом мы как-нибудь сами разберемся. — Он поискал глазами Клауса Тоде. — Боцман!

— Я здесь, капитан!

— Займись, Клаус. Пусть убираются ко всем чертям. В помощники возьми поморов.

— Сделаю...

Карстен Роде боялся, что голландцы все-таки не сдержатся и перебьют своих извечных врагов. Поэтому их размещением по шлюпкам поставил руководить боцмана. Тот среди голландцев был в большом авторитете, особенно после того, как оказался другом их спасителя, нового капитана.

Шлюпки растворились в мареве, поднявшемся над океаном. Галеон шел впереди. За ним тянулся пинк, убрав часть парусов, чтобы уравнять скорости. «Русалкой» Голштинец поставил командовать Ондрюшку Вдовина, а сам вместе с голландцами, Гедрусом Шелигой и Клаусом Тоде перебрался на «Консепсьон». Флаг на галеоне решили оставить пока прежний, испанский. Голландцы быстро освоились, сноровисто обрасопили реи[126], и эта крепкая посудина, сработанная из превосходного дуба, сменив курс, стала достаточно резво рассекать океанскую волну. Кораблю словно понравилась смена команды.

Содержимое трюмов «Консепсьона» порадовало не очень. В основном они были загружены табаком, какао, корицей и кошенилью — дорогими товарами, но только для Европы. На Мейне, куда направлялись бывшие каперы, а теперь новоиспеченные пираты, все это по словам де Фриза стоило гроши. Только в каюте капитана стоял большой сундук с золотыми слитками. Однако золота было не так уж и много. Хорошо хоть дон Эстебан догадался захватить несколько бочек доброго рома — было чем отпраздновать несомненное везение.

Еще одной удачей оказались найденные подробные карты и лоции Мейна, где были хорошо описаны и изображены острова Эспаньола и Тортуга[127]. Как раз на Тортугу и держал курс флагман небольшой флотилии капитана Карстена Роде. 

Глава 16. ФЛИБУСТЬЕРЫ