Подвеска пирата

Старые приятели давно не виделись, поэтому болтали как два попугая, не обращая внимания на укоризненные взгляды земляков. Говорил больше Томас Рандольф — он уже изрядно выпил, расслабился и развязал язык. Уильям Борро больше слушал, не забывая тоже время от времени прикладываться к кубку:

— ... Я ждал два долгих часа, прежде чем меня позвали к царю. Мы поднялись наверх, в просторную палату, где сидели триста важных лиц, все в богатых платьях. Я поклонился им и снял шляпу, но никто не ответил. Меня представили Иоанну Васильевичу, и я был приглашен стоять и говорить. При имени королевы царь встал, спросил об ее здоровье и положении. Потом пригласил меня сесть и стал расспрашивать о различных делах. По окончании беседы я передал подарок Ее Величества — большой серебряный кубок замечательной работы с выгравированными стихами, объясняющими нарисованные на кубке сцены. Прощаясь, царь московитов сказал: «Увеличиваю вам жалованье в знак любви и расположения к нашей сестре, английской королеве».

— Так уж и сестре? — Уильям Борро рассмеялся. — Нашей королеве только такого братца и не хватало.

— Поведаю тебе по секрету... только смотри, никому, ни-ни!.. — Томас Рандольф понизил голос почти до шепота, и капитан безмолвно перекрестился, подтверждая, что будет нем как рыба; — Царь московитов предложил королеве тесный союз и принятие взаимных обязательств о предоставлении друг другу убежища в случае, если кому-нибудь из них будет грозить опасность. Но и это еще не все. Как рассказал мне мой добрый приятель Энтони Дженкинс, царь Иоанн Васильевич... посватался к нашей королеве!

— Ух ты! — воскликнул сильно удивленный капитан и стукнул кубком о массивную столешницу, вызвав укоризненные взгляды соседей в свою сторону.

Впрочем, они сидели с краю, так что своим тихим разговором никому не мешали.

— И что ответила королева? — спросил Уильям Борро.

— Ничего. Думаю, из дипломатических соображений, не желая подводить под монастырь наших купцов в Московии, королева решила, что в создавшейся ситуации умнее всего повременить с ответом царю: может, время рассеет сумасбродные планы царя Ивана Васильевича.

— Худо, — сумрачно заметил капитан. — Совсем худо. Великий князь московский, насколько я о нем наслышан, очень самолюбив. Он быстр в решениях и на дух не переносит тех, кто ему перечит. Боюсь, что «Московской компании[102]», на которую я работаю уже восемь лет, не поздоровится. Нашим купцам отменят все льготы, и мы можем потерять очень прибыльный рынок.

— Все это верно, однако и потакать царю московитов нельзя.

— Но откуда у Ивана Васильевича уверенность, что королева Елизавета выйдет за него замуж?

— При дворе царя Московии подвизается некий Элизиус Бомелиус, врачеватель и астролог. Один из дьяков сказал мне по секрету, как Бомелиус поделился с царем пророчеством, мол, Иоанну Васильевичу суждено стать королем Англии. Будто бы по гороскопам выходит, что этому браку благоприятствуют звезды.

— Экий мошенник этот Бомелиус! — возмутился Уильям Борро. — Пресветлая королева предназначена судьбой не для какого-то мужлана-московита!

— Ну, на сей счет государям со своей колокольни видней. А вот то, что наши купцы могут пострадать из-за притязаний царя Московии, это и впрямь серьезная проблема.

— В Англии за товары дают минимум в три раза больше. Если царь Иоанн Васильевич отменит привилегию «Московской компании» на беспошлинную торговлю — это будет катастрофа. Я останусь без работы. Хоть иди в каперы.

— Кстати, о шведских и польских каперах. По-моему, они совсем обнаглели. Еще несколько лет назад наши корабли ходили по Балтике совершенно спокойно. А ныне одиночному судну в Нарву не прорваться. Да что там судну! Эти разбойники нападают даже на караваны.

— Не исключаю: скоро это сомнительное удовольствие мне предстоит испытать на собственной шкуре, — мрачно проронил Уильям Борро. — Завтра или послезавтра, судя по погоде, я поведу караван купеческих судов в Нарву. Везем сукно, хлопок, боеприпасы. А также оловянную посуду, медь, жемчуг, сахар, изюм и миндаль.

— Для пиратов самое то. Ценные товары.

— Вот я и думаю, а не подождать ли мне еще три-четыре дня, пока в Данциг не подойдут другие корабли «Московской компании»? Больше судов — меньший риск. Святой Николай Мирликийский благоволит к осторожным и предусмотрительным.

— Да, усиленная охрана не помешает...

Они попрощались на площади у ратуши, которая славилась своей высокой башней с часами. У Томаса Рандольфа были какие-то вопросы к городскому магистрату, а Уильям Борро задумчиво побрел по направлению к порту.

Неожиданно грязный нищий с клочковатой бородой, сидевший прямо на мостовой, что-то забормотал и протянул к капитану руку. Борро достал наугад из кошелька монету и бросил ее на колени попрошайки. Он уже прошел было мимо нищего, когда сзади раздался сильный и чистый голос:

— Капитан, поберегись! — Говорили почти на чистом английском языке. — Твой караван в опасности. Его уже поджидают польские каперы на шести судах при входе в Нарвский залив.