Подвеска пирата

— Тебе показалось. Думаю, что он, как и мы, переживает за исход нового предприятия. Ведь его осведомители в Данциге далеко не подарок. Им и соврать недолго, лишь бы денежки получить. Но Табаш сказал, что в этот раз лично проверил их донесения. Слишком жирный и аппетитный куш нам светит. И потом, до сих пор Густав ни разу не дал повода усомниться в своей честности и преданности общему делу. Да и в бою он задних не пасет.

Кшиштоф Бобрович немного помолчал, помялся, а затем сказал:

— Все это так. Но его прошлое...

— Оно не хуже и не лучше чем у остальных. В том числе и у нас с тобой.

— Густав был датским капером...

— Это мне известно. Ну и что? В командах наших судов кого только нет: немцы, чехи, литвины, даже два московита... А Табаш поляк.

— Между прочим, я недавно узнал, будто бы Густав одно время служил под началом Голштинца.

— Враки! Он бы сказал.

— Ну, не знаю... За что купил, за то и продаю.

Ендрих Асмус подергал себя за правый ус — он всегда так делал, когда сильно нервничал, — и встревоженно подумал: «А что если это правда? Что если Табаш скрыл прошлое, связанное с Голштинцем? Надо разобраться. Обязательно! Как только...».

Додумать капитан не успел. Сверху послышался голос марсового матроса:

— Вижу на подходе пять посудин!

— Военные?.. — спросил Ендрих Асмус с невольной дрожью в голосе.

— Нет, купцы. Загружены под завязку. Еле ползут.

— Есть! — Обрадованный капитан польских корсаров дунул в свою дудку и скомандовал: — С якоря сниматься! Поднять паруса!

Сонный когг вмиг пробудился. Послышался топот многочисленных ног, заскрипели блоки, захлопали полотнища парусов. Флагман начал набирать ход.

Чужаки появились перед головным английским судном как черти из табакерки. Капитан знал, что их поджидают, но все равно проморгал тот момент, когда корсары вынырнули из-за нагромождения скал, поэтому невольно вздрогнул. Однако в следующий момент он уже отдавал приказания твердым, слегка хрипловатым голосом бывалого морского волка:

— Идти прежним курсом! Маскировку с орудий не снимать до моего приказа! Канониры готовы?

— Да, сэр!

— Пальники спрячьте! Они ничего не должны заподозрить.

Ендрих Асмус с удовлетворением осклабился — ох уж эти бритты... Мнят себя повелителями морей и океанов, перед которыми все встречные должны шапку ломать и разбегаться. «Волшебная труба» показывала, что купеческие суда англичан имеют всего по две пушки на носу и по одной на корме. Притом малого калибра. Из таких стволов можно лишь воробьев пугать.

Поляк знал, что из жадности купцы часто снимают с кораблей «лишние» по их понятиям орудия, чтобы побольше товаров загрузить, а значит, получить большую прибыль. Трудно сказать, на что они при этом надеются. Скорее всего, на авось. Авось пронесет. В большом караване такие штуки обычно проходят. Даже пять тяжело груженных посудин способны отбиться от одиночного капера. Но только не от эскадры Ендриха Асмуса. Капер зловеще ухмыльнулся и подмигнул Бобровичу.

— А ты сомневался, — сказал он лейтенанту, пробуя, свободно ли выходит из ножен сабля. С некоторых пор Ендрих Асмус, вместо привычного кутласса, стал носить карабелу. Этим он подчеркивал не только изрядно выросшее личное благосостояние, но и свое шляхетное достоинство.

Польские корабли летели под всеми парусами. Английский капитан бросил тревожный взгляд на корму: не покажутся ли вдали остальные восемь кораблей купеческого каравана, которыми командовал Уильям Борро? Они были гораздо лучше вооружены, чем те, которыми командовал он сам. Ведь на общем совете решили разделиться. Первые пять суден должны были послужить сыром в мышеловке, настроенной на изрядно надоевшего всему купечеству Лондона польского капера, который был большой помехой в весьма выгодной торговле с Московией. Остальные корабли под командованием Уильяма Борро (он и предложил этот план) должны подойти позже, когда завяжется драка.

Противники сближались. Англичане уже могли ясно различить торжествующие физиономии каперов, приготовившихся к абордажу.

— Пора! — сказал английский капитан. — Орудия к бою! — скомандовал он, и канониры быстро сняли брезент с пушек; их было больше, чем обычно; на этом настоял Уильям Борро, отвечающий за сохранность всего каравана. — Товсь! Пли!

Ендрих Асмус не поверил своим глазам. Толстые, упитанные жертвы, приготовленные к закланию, вдруг утратили показную покорность, строптиво взбрыкнули, окутавшись пороховым дымом, и грохот орудийных выстрелов заглушил слова команд. Висевшие на вантах каперы посыпались на палубу как горох.

— Езус Мария! — Кшиштоф Бобрович перекрестился.

— Англичане думают, что они хитрецы! — прокричал Ендрих Асмус. — Верх все равно будет за нами! — Он засвистел в свою дудку. — Боцман, подсыпьте им железного гороха! Огня!

— Есть, капитан!

Спустя какое-то время и пиратские корабли окутались дымом — это громыхнули орудия двух коггов. Польские пинки от выстрелов англичан сразу разлетелись в разные стороны как птицы на току, испуганные котом, и теперь занимали более удобные позиции, поэтому к стрельбе не были готовы.