«Подвиг» 1968 № 04

Андре положил пистолет на ночной столик, записал имя и адрес, повторил вслух и поднес к бумажке с адресом огонек зажигалки. Назвал нм пароль и добавил:

— Завтра утром по пути заберете из тайника и второй автомат.

Он взялся за ручку дверей, но обернулся и спросил:

— Кстати, как вам удалось пронести эту штуковину? — Он кивнул на автомат, лежавший на грязном одеяле.

— А мы его разобрали, — просто ответил парень.

Ведрин спрятал свою карманную артиллерию и вышел. О том, что специальная группа охраны будет находиться неподалеку, когда за ними придет машина, он на всякий случай умолчал.

XVIII

Сидя на краешке дивана, Мари-Те натягивала чулки. Невольно она залюбовалась своими стройными ногами, плотно охваченными блестящим шелком. С удовлетворением провела по ним руками. И бедра у нее отличные. Не хуже, чем у красоток с экрана. Мари-Те чувствовала, как все ее тело напряглось в каком-то небывалом порыве. Ей вдруг пришло в голову, что мужчинам было приятно прикоснуться к ее молодому упругому телу. От одной мысли об этом щеки у нее вспыхнули, она зажмурила глаза.

Громкий окрик заставил ее вздрогнуть, огромные зеленые глаза вспыхнули гневом.

— Эй, красавица! — громко кричал Жюль Грак, стоявший, внизу, на лестнице. — Все еще любуешься собой перед зеркалом?

Она вздохнула и отозвалась:

— Иду-у, что у тебя за неотложные дела?

— Время дорого, торопись!

Утром он завтракал с доктором; теперь они должны были идти на прогулку к Галери де Жод, а оттуда — в муниципальную библиотеку.

Запрокинув голову, Жюль смотрел, как она осторожно спускается по крутым деревянным ступеням, цокая тонкими длинными каблуками. Заметив, что он уставился на ее ноги, Мари-Те сделала вид, словно она ни о чем не подозревает.

— Ну вот я и готова!

Голос выдавал ее — в нем звучало трепетное волнение, она избегала смотреть ему в глаза. Он помог надеть ей шубку, и они молча вышли на улицу. Жюль первым нарушил молчание.

— Ты знаешь, что я придумал?

— Как, ты еще и думать можешь? Но он пропустил мимо ушей ее колкость.

— Я хочу открыто поговорить с твоим отцом о том, что мы хотим использовать его дом…

Движением руки Жюль запретил перебивать себя и продолжал:

— Вчера он просил меня предостеречь тебя, что, оправдывая насильственные действия французских патриотов, ты совершаешь непоправимую ошибку… Мне стало стыдно, я — то как раз…

— Стыдно за него? — иронически спросила она.

— За нас стыдно. Мы просто не имеем права накликать на него беду.

Мари-Те засмеялась.

— А он, по-твоему, поступает лучше?

— Нет, что ты, не в этом же дело! Я обязан поговорить с твоим отцом. Лучше, если он будет знать обо всем… Мы не можем оставить у него типографию, не предупредив его и не получив его согласия.

— А если наотрез откажется?

— Перенесем типографию в другое место.

— Ты не боишься, что он выдаст тебя?

— Чепуха.

Жюль Грак с силой сжал руку Мари-Те и возмущенно зыркнул на нее. Девушка смутилась, опустила глаза и прошептала:

— Извини… Мой отец порядочный человек, я знаю.

Все еще держа ее руку, Жюль тихо проговорил:

— Это не делает нам чести, Мари-Те, недостойно нашей борьбы. Пусть это звучит громко, но я убежден: все наши помыслы и действия в Сопротивлении должны быть благородными. Мы защищаем свободу, достоинство и…

Пышных фраз он никогда не любил и не всегда мог найти подходящие слова. В особенности когда волновался. Мари-Те не дала ему договорить. Привстав на цыпочки, она взяла его лицо в свои маленькие ладони и поцеловала в губы. Холодное трепетное прикосновение ошеломило Жюля. Он вообразил, что правильно понял значение этого неожиданного поцелуи: девушка наконец-то поняла: Сопротивление не авантюра одиночек, а всенародная эпопея, и теперь таким странным образом благодарила за науку. В первый момент он даже растерялся. И все силился убедить себя: поцелуй — знак благодарности. И ничего больше. От чистого сердца.

Растерянный больше, чем удивленный, Жюль Грак силился припомнить, какие необычные и значительные слова он произнес, не понимая, что любое слово, сказанное им, звучало для нее откровением.

Они взглянули друг на друга и понимающе улыбнулись.

Само присутствие рядом друг с другом наполняло их счастьем. Жюль Грак впервые ощутил, как повзрослела и возмужала Мари-Тереза за последнее время. Девушка поцеловала его снова, и ему не надо было объяснять, что этим она проявляла новое чувство к нему, более сердечное и ответственное, чем прежде.

— Мы скажем ему послезавтра, — застенчиво сказала Мари-Те.

Взволнованный Жюль Грак взял ее руку и крепко стиснул в своих широких ладонях, ладонях кузнеца. Характер их отношений с некоторых пор изменился, и оба понимали это. Сейчас он любил ее. Свою взволнованность он попытался прикрыть надежным щитом, который не раз выручал его, — шутливыми словами.

— Ну что же, пусть будет по-твоему, голубка! — воскликнул он. — Послезавтра вечером я буду прокурором и адвокатом одновременно. Огласив приговор отсталым взглядам твоего отца, добьюсь санкции на патриотические действия его любимой дочери.

Они весело рассмеялись, и Жюль теперь уже серьезно спросил: