Подвиг продолжается

— А ты помолись, родненькая, помолись. Бог-то милостив. В церковь сходи.

И так изо дня в день.

Однажды вечером, когда было особенно тоскливо на сердце, а бабка Анисья так убедительно доказывала, что бог милостив, Надя после ухода бабки упала на колени перед маленькой иконкой, оставшейся после матери висеть в углу, и принялась неистово креститься. Она не знала молитв и поэтому только неумело кланялась в пол и повторяла шепотом:

— О господи! Помоги мне, помоги мне, несчастной!

Мало-помалу Надя привыкла к общению с богом, тайком ходила в церковь и, стоя в толпе согбенных старух, старательно крестилась, отбивала поклоны и просила у бога послать ей счастье.

Прошел год, другой, оставалась позади лучшая пора жизни, поклоны отбивались все глубже, хотя мольбы так и не доходили до адресата.

Однажды хмурым осенним вечером к Наде постучалась немолодая высокая женщина:

— Не пустишь ли, голубушка, на квартиру? — проговорила она вкрадчивым голосом и ласково посмотрела на хозяйку большими черными глазами.

Вошедшая назвала себя Анной Ивановной, осведомилась, на каких условиях сдается квартира, деловито осмотрела комнату, в которой раньше спала Надина мать, просила ничего из мебели не выносить, так как у нее вещей немного, и охотно согласилась платить названную хозяйкой сумму.

— Одна живешь, бобылка, значит, — сочувственна заглянула в Надины глаза Анна Ивановна. — Ох, знаю я эту долю. Но ты не сокрушайся, все в руках божьих, — и перекрестилась.

Близость Анны Ивановны к богу особенно внушала доверие, и Надя в первый же вечер поведала своей квартирантке все свои думы и беды.

Зимние вечера длинные и унылые. За окном то сыплет колючий снег, то ветер свистит и раскачивает голые деревья, то вдруг оттепель, и неровный дождь хлещет по стеклам. В трубе жалобно завывает, под крышей что-то поскрипывает, будто ходит кто-то по чердаку. Анна Ивановна сидит на диване, закутавшись в пуховый платок, штопает чулки и рассказывает таинственным полушепотом:

— Я бы не уехала из Воркуты, да сердце стало покалывать. А деньжищи там зарабатывают! Оклад двойной, отпуск двойной... И живут одни мужчины. Есть, конечно, и семейные, но большинство холостяки. Девки там нарасхват. На иную посмотришь — ничего особого, а парня отхватит — загляденье. У меня там тоже есть один, солидный такой, представительный мужчина. Денег у него — лопатой греби. На пенсию собирается и думает выехать из Воркуты. Я как присмотрю домик, так напишу ему, он мигом здесь будет. Он так и наказывал: «Найдешь хороший домик, за ценой не стой, вышлю, сколько угодно, и мы заживем с тобою».

Надя слушает Анну Ивановну, а сама думает: «Есть же места, где люди живут припеваючи и счастье свое находят. Вот бы съездить!»

Словно подслушав ее мысли, Анна Ивановна продолжает:

— А как ты тут живешь? Бобылка и есть бобылка. кругом одна, как перст... Я уже написала в Воркуту. Есть у меня там на примете один военный, майор, Николаем звать. Ах, какой красавец! Уж если я ему порекомендую, так тут нечего сомневаться. И женится сразу, и оденет тебя, как куколку, и беречь будет, на руках носить.

— Вы так говорите, Анна Ивановна, будто он уже посватался.

— Ничего, ничего, голубушка, я вот дождусь от него письма — посмотришь.

— А если я ему не по нраву придусь?

— Э-э, — таинственно протянула Анна Ивановна, — есть средство. Верное, испытанное. Ты только об этом ни-ни...

— Какое средство? — шепотом спрашивала Надя.

— Пока тебе знать ни к чему. А как понадобится... Уж не одних свела, и живут — водой не разольешь... Появись сейчас твой, как его, Юрка, что ли, я бы так сделала, что он день и ночь стоял бы под твоим окном. Мне бы только взять землицы с того места, где собаки грызутся. Ты смотри у меня, об этом ни слова, а то ведь я... — и Анна Ивановна так внушительно посмотрела своими черными глазищами, что у Нади мурашки побежали по спине.

В очередное воскресенье Анна Ивановна, проснувшись утром, сразу позвала Надежду:

— Ты знаешь, Надюша, какой я сон видела! Будто наш дом затопило совсем-совсем, с крышей. Мы с тобою плаваем, вот-вот утонем, уже захлебываемся, и вдруг вся вода ушла. Вместо дома стоят царские хоромы, и от них идет дорога длинная-длинная... Ты не знаешь, к чему это? А сон тебя касается. Я вечером о тебе думала.

— О господи! — вымолвила Надя.

— Это к счастью, дуреха! Вот увидишь. А чтобы беды не накликать и не утонуть, пойдем к заутрене и помолимся. А то мне на почту надо, там письмо пришло.

— А откуда вы знаете?

— Вчера паук опускался с потолка. Ты разве не видела? Это самая верная примета.

Надя была встревожена сном Анны Ивановны и только в церкви, кладя кресты и глядя в холодный лик святого, немного успокоилась. Домой вернулась одна и принялась за уборку.

Часа через два появилась Анна Ивановна: