Подвиги бригадира Жерара. Приключения бригадира Жерара (сборник)

Слова не успели вылететь изо рта, как два спутника Монтлюка повернулись и выстрелили в нас. Раздался отчаянный крик Депьена. В этот миг мы с Тремо разрядили пистолеты в одного и того же человека. Он рухнул на шею лошади, а его руки закачались по сторонам. Его товарищ бросился на Тремо с обнаженной саблей. Я услышал жуткий звон: так звенит сталь, когда сильный удар парируется еще более сильным. Я даже не оглянулся, а в первый раз пришпорил Виолетту и помчался за главным. То, что он оставил своих товарищей и поскакал, послужило доводом в пользу того, что я тоже могу оставить своих и догонять его.

Он сумел вырваться на пару сотен шагов вперед, но моя маленькая лошадка сократила разрыв, не успели мы миновать две мили. Как ни старался он подгонять и изо всех сил хлестать коня, будто надо было вытянуть пушку на разбитой дороге, я вот-вот уже догонял его. Передо мной сверкала его лысая голова без шляпы, слетевшей в пути. Я был уже в двадцати ярдах от него, тень моей головы упала на тень его ноги, как вдруг он резко развернулся и, изрыгая проклятия, разрядил оба пистолета в Виолетту.

Я был ранен столько раз, что вынужден остановиться и подумать, прежде чем сказать вам точное количество. В меня стреляли из мушкетов, пистолетов и артиллерийских орудий. Мое тело пронзали копья, штыки, сабли и даже шило. Кстати, рана от шила оказалась самой болезненной. Однако ни одно ранение не принесло мне таких мук, какие я испытал в тот миг, когда несчастное, терпеливое, любимое мной существо, которым я дорожил больше всего на свете, за исключением матушки и императора, зашаталось подо мной. Я вынул из кобуры второй пистолет и выстрелил предателю между лопаток. Монтлюк ударил хлыстом свою лошадь, и я решил, что промахнулся. Однако тут же на его зеленом егерском мундире стало расползаться темное пятно, сам он качнулся в седле, а затем свалился на землю, запутавшись ногой в стремени. Лошадь волокла его тело по дороге, пока у нее хватало сил. Я схватил покрытую пеной узду и остановил лошадь, кожаное стремя ослабло, шпора на сапоге зазвенела, упав на твердую поверхность дороги.

– Бумаги! – закричал я, спешившись. – Немедленно!

При свете луны его тело в зеленом мундире выглядело какой-то грудой. Раскинутые широко руки неестественно изогнулись, и стало очевидно, что ему пришел конец. Пуля попала ему в сердце, и только неимоверная воля удерживала его какое-то время в седле. Упрямый при жизни, он, надо отдать ему должное, остался таким же в свой смертный час.

Но сейчас я думал только о бумагах и ни о чем больше. Я расстегнул его мундир, ощупал рубашку, обшарил седельные сумки и ножны, стянул с него сапоги и, расслабив подпругу у лошади, пошарил под седлом. Не осталось уголка, который я бы не обыскал. Но напрасно! Бумаг нигде не было.

Этот удар судьбы ошеломил меня. Я едва удержался, чтобы не сесть на обочине и не заплакать. Казалось, сама фортуна ополчилась против меня, а с таким врагом не в силах справиться даже самый отважный гусар. Я обнял руками шею бедной раненой Виолетты и попытался все хорошенько обдумать. Мне было известно, что император не самого лучшего мнения о моих умственных способностях, поэтому жаждал доказать, что он ошибался. Монтлюк не имел при себе бумаг. Тем не менее он пожертвовал своими товарищами, чтобы сбежать. Я ничего не мог понять. С другой стороны, если бумаги не у него, то они находятся в руках одного из двоих товарищей. Один из них мертв, другой вступил в схватку с Тремо. Если ему удастся избежать смерти от руки опытного фехтовальщика, то он обязательно наткнется на меня. Очевидно, надо спешить назад.

Немного поразмыслив, я перезарядил пистолеты. Затем спрятал их и внимательно осмотрел свою лошадку. Виолетта мотала головой и шевелила ушами, как бы уверяя, что такому ветерану, как она, не страшны пустяковые царапины. Первая пуля только скользнула по плечу, оцарапала кожу, словно лошадь стесала ее о шершавую стену. Вторая рана оказалась серьезней: пуля прошла через мускулы шеи, но кровь уже перестала течь. Я подумал, что, если Виолетта ослабеет, то я пересяду на серого коня Монтлюка, и повел его за собой на поводу. Конь Монтлюка был хорош и стоил не менее пятнадцати тысяч франков. Кто кроме меня имел на него б'oльшие права?

Я сгорал от нетерпения вернуться назад, но только тронулся в путь, как тут же увидел что-то блестящее в поле у самой дороги. Сверкала медь на егерской шляпе, которая слетела с головы Монтлюка. Увидев шляпу, я так и подскочил. Как могла слететь такая тяжелая шляпа? Она лежала в пятнадцати шагах от обочины! Безусловно, он сбросил ее, когда убедился, что не сможет уйти от меня. А если он бросил ее намеренно… Не теряя ни секунды на праздные размышления, я соскочил с лошади. Мое сердце бешено стучало, словно я несся в атаку. В этот раз все должно быть в порядке. Там, в его шляпе, лежал обернутый в пергамент и перевязанный желтой ленточкой рулон бумаги. Я вытащил сверток одной рукой. Удерживая другой шляпу, я заплясал от радости в лунном свете. Император увидит, что не ошибся, доверившись Этьену Жерару.