Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа

Цампа вдруг отступил назад – он узнал в поляке человека, у которого он был рабом в Париже.

У поляка был теперь в руке револьвер.

– Мой милый друг, – сказал тогда поляк на чистом французском наречии, – мне кажется, что мы с тобой старые знакомые.

– Действительно, – пробормотал португалец.

– И я хочу поговорить с тобой, потому что мы долго не видались.

– Может быть, ответил португалец, дрожа всеми своими членами.

– Ну, садись же, – продолжал Рокамболь, – и оправься немного от своего волнения, ты впечатлителен, как какая-нибудь молодая девушка.

Затем Рокамболь улыбнулся и, заперев дверь на ключ, возвратился к Цампе, сел и стал играть пистолетом.

Возвратимся теперь к Концепчьоне де Салландрера, которую мы оставили, если читатель помнит, при получении письма от ее жениха мнимого маркиза де Шамери.

Это письмо дошло к ней именно в тот день, когда он въехал в Кадикс под именем поляка Вячеслава Полацкого.

Прочитав письмо, Концепчьона побежала с ним к своей матери и подала его ей.

– Напрасно де Шамери до сих пор не едет сюда, заметила старая герцогиня, ведь он должен быть официально представлен королеве, а она хотя и здесь покуда, но может скоро уехать из Кадикса.

Молодая девушка молчала. Прошел целый день… Концепчьона помнила хорошо, что графиня Артова назначила ей свидание, и по мере того, как час этого свидания наступал, ее нетерпение увеличивалось все больше и больше. К непонятному страху присоединилось непобедимое любопытство. Это происходило от того, что в рукописи графини говорилось, что Концепчьона без ведома своего, замешана в длинную историю, которую она только что прочла ночью, хотя там не было помещено ее имени, да и никто из лиц, о которых там упоминалось, не был лично знаком с нею.

Она провела большую часть вечера с матерью и только тогда вышла на террасу, к берегу моря, когда герцогиня удалилась уже в свою спальню.

Почти в полночь подплыла к вилле лодка… из нее сперва выскочил мужчина и, привязав лодку к железному кольцу, помог выйти из лодки женщине.

Ее удивление усилилось еще больше, когда она увидела, что эта женщина одна вошла на террасу, а мужчина остался внизу, у лодки.

В руках у женщины был какой-то круглый сверток.

Концепчьона пошла навстречу к ней.

Они встретились и поклонились друг другу.

– Вы одна? – спросила тогда Баккара.

– Совершенно одна… моя мать уже спит… а этот человек… кто это?

– Это простой матрос из порта, – ответила графиня Артова.

– А! – произнесла Концепчьона печальным голосом.

– Я хотела взять с собой Цампу, – сказала Баккара, – и если не сделала этого, то только потому, что не могла дождаться его… это очень жалко, так как он мог бы рассказать вам гораздо лучше некоторые подробности, чем я.

Концепчьона вздохнула.

– Не хотите ли вы опять говорить о Шато-Мальи? – сказала она.

– Может быть для того только, чтобы открыть вам истину.

– В ваших словах так много искренности, что я не имею права не доверять вам, но вы, вероятно, были обмануты им так же, как и я.

– Вы ошибаетесь до сих пор, – заметила Баккара. Тогда она рассказала молодой девушке все, что мы уже знаем относительно сватовства герцога де Шато-Мальи.

– Но я никогда ему не писала, – проговорила Концепчьона.

– Однако у меня есть ваши письма.

– Я положительно опровергаю это.

– Я вам их покажу сейчас, – сказала Баккара, «пойдемте в вашу комнату.

– Знаете ли, графиня, – заметила Концепчьона, – я начинаю думать, что или вы или я сошли с ума. Идемте скорее!..

Концепчьона провела графиню через длинный коридор в свою комнату, заперла за собою дверь и зажгла свечу.

Тогда графиня вынула несколько писем, связанных голубой ленточкой, и подала их Концепчьоне.

– Вот ваша переписка с герцогом, – сказала она.

– Моя переписка!.. О, я никогда, кроме одного раза, не писала герцогу.

Но взглянув на почерк первого же письма, девушка вздрогнула.

– Да, это мой почерк, – прошептала она… – Мне кажется, что я начинаю сходить с ума или это сон!..

– Нет, это не сон, сеньорита, – проговорила Баккара.

– Но ведь это я писала! – воскликнула Концепчьона.

– Нет – это просто подделались под ваш почерк. – И герцог получал эти письма?

– Да.

– И думал, что от меня?

– Он умер с этой уверенностью.

– Но ведь это ужасно!

– Вы правы… но читайте все!..

Тогда Концепчьона прочла все письма, переданные герцогу от ее имени Цампой.

– Боже! – прошептала она, – теперь я все понимаю, герцог думал, что я люблю его…

– Конечно.

– И что мнимый враг противился нашему браку…

– Герцог умер с уверенностью, что герцогиня де Салландрера была единственным препятствием для его счастья.

– Кто же носил ему эти письма?

– Цампа.

– Говорите имя того, кто вынудил его сделать это!

– Это соперник герцога де Шато-Мальи.

И тогда Баккара рассказала Концепчьоне историю Рокамболя, но не назвала его именем де Шамери.

– Объяснитесь же… говорите… говорите!.. – требовала молодая девушка, находясь в каком-то неопределенном волнении и испуге.

Несколько минут графиня была в нерешимости, но наконец она медленно сказала: