Подводные камни

– Точно знаю. Нас с матерью бросил отец, и я мечтала, чтобы меня любили, поддерживали и были рядом. Трент заметил это, сыграл на моей слабости, и завершилось все весьма плачевно. Возможно, потом я вдарилась в другую крайность, – призналась Дарби. – Сейчас пытаюсь найти баланс.

– Хотеть любви и поддержки – это не слабость, дорогая, а вполне человеческое желание. Теперь у тебя есть я.

– Знаю. – Она говорила серьезно, отчего перехватывало дыхание. – И хотя все в порядке, ничего страшного не случилось, я очень рада, что ты здесь. Каким надо быть извращенцем, чтобы красть простые хлопчатобумажные трусики? Они даже не кружевные.

– Ты другие не носишь. Значит, только их и половину имевшихся в доме денег?

– Трусики, сто долларов и бутылку кока-колы. Большинство людей даже не заметили бы. Пропажу наличных можно списать на собственную рассеянность: мол, потратил и забыл. Это неприятно, но в целом не страшно. Я больше злюсь из-за того, что не сумела остаться в доме и покрасить наконец ванную.

– Покрасим завтра после работы.

– Завтра третье июля. Надо готовиться к вечеринке.

– Там красить не больше метра. Сколько времени все займет? Потом примемся за дело.

Зейн успокаивал ее, хотя Дарби даже не понимала, как сильно нуждается в поддержке.

– Делом можно заняться прямо сейчас. Например, ты нашел дополнительные столы и стулья?

Зейн снова насупился. Подобное выражение на удивление ему шло.

– Более того, я эти чертовы столы со стульями купил! Привезем с Микой завтра. Так, пора греть пиццу, – заявил он и встал, чтобы включить духовку.

– Купил?

– Не притворяйся невинной овечкой, я адвокат и вижу тебя насквозь. Все очень просто. Вы, женщины, спелись и решили, что вечеринку будем устраивать каждый год, вот я и купил столы со стульями. Теперь буду постоянно таскать их из кладовки и обратно.

Он подлил себе вина.

– А еще дурацкие красные, белые и синие скатерти, которые так приглянулись Бритт, тарелки, салфетки, чашки, столовые приборы и прочую бог знает какую хрень. Нелепые гирлянды, фонари и всякие мелочи, включая ингредиенты для ста тысяч котлет, хот-догов и булочек, а еще пару цистерн вина и пива.

Дарби потягивала вино и улыбалась, пока он доставал из морозилки пиццу.

– Ты же невсерьез.

– Заказал и уже оплатил.

– С ума сойти!

– Минутная слабость – и вот я вынужден устраивать вечеринки до конца своих дней.

– Наверное, сейчас не самое удобный момент говорить, что Рождество мы тоже планируем отмечать у тебя.

Зейн прищурился.

– Кто сказал, что я согласен?

Дарби встала и обняла его.

– Не подлизывайся!

– Я не подлизываюсь. Для этого есть другие способы. Просто хочу сказать спасибо за то, что ты рядом, хотя не обязан.

– Привыкай, – ответил Зейн и прижался губами к ее волосам. – Вот что мы сейчас сделаем. Мы не станем думать ни про всяких извращенцев, ворующих трусики, ни про сумасшедшие вечеринки. Съедим пиццу, выпьем вина, потом подогреем попкорн в микроволновке, достанем еще бутылку и посмотрим кино. А затем предадимся необузданному разврату.

– Насколько необузданному? У нас могут быть разные представления о разврате.

– Вот и сравним.

* * *

В голову Зейна все равно лезли нехорошие мысли про извращенцев и про то, что ее дом стоит на отшибе безо всякой защиты. Поэтому утром, проводив Дарби, он первым делом поехал к Ли, надеясь застать того дома.

– Ты завтракал? – спросил Ли. – Я уговорил Эмили приготовить французские тосты.

– Кто в здравом рассудке от них откажется? – хмыкнул Зейн, целуя тетушку в щеку.

– Тогда тебе повезло. – Она поцеловала его в ответ и наклонилась потрепать Руфуса за холку. – Гейб уже уехал, а Броуди спит. Ты сегодня рано.

– Входит в привычку. Дарби встает с рассветом.

Чувствуя себя как дома, Зейн налил кофе, достал чистую тарелку и сел рядом с Ли.

– Видимо, ты хочешь знать, что я думаю о вчерашнем?

– Полагаю, ты пока не нашел взломщика.

– Увы. Все в городе прекрасно знают, что Дарби не бывает ночами, а замки хлипкие.

Зейн мысленно дал себе оплеуху за то, что сам не подумал об этом раньше.

– Замки она собиралась сегодня сменить, еще она хотела поговорить с Микой насчет сигнализации.

– Рад слышать.

Эмили поставила перед ними тарелку с тостами и села рядом.

Когда семья собралась к столу, Руфус тоже свернулся калачиком под столом.

– Как она вообще? – спросила Эмили.

– На мой взгляд, даже не особо злится. Больше сбита с толку – до ужаса странное происшествие.

Ли намазал на тост масло и полил сиропом.

– Я бы согласился, если бы не стертые отпечатки. На двери и ящиках ни следа. Это вполне мог быть какой-нибудь придурок или озабоченный подросток, пересмотревший детективов, но мне кажется, в таком случае он забрал бы все деньги.

Келлер помахал вилкой.

– Забрать половину – очень мудрое решение. Большинство людей даже не заметили бы пропажи или подумали: «О, вроде у меня было две сотни, а теперь одна. Наверное, потратил». А еще я не знаю ни одного человека, который в точности помнит, сколько у него пар белья и бутылок в холодильнике.

– Дарби очень скрупулезная, – кивнул Зейн.