Подводные камни

– Так что, – подытожил он, – я прекрасно знаю, каково это, когда тебя бьют до полусмерти.

Запищал таймер. Зейн взял большое блюдо, выложил на него пиццу и достал из ящика нож.

– Тебе, наверное, еще одну тарелку дать?

– Я… – Дарби пришлось выдохнуть, чтобы разжать спазм, сдавивший вдруг сердце. – Да, пожалуйста. Тоже надо купить такие. Поставлю в шкаф и буду любоваться сквозь стеклянные фасады.

– Нож, вилку?

Она скорчила надменную гримасу.

– Не оскорбляй меня. Давай отнесу еду на твой прекрасный новый стол? Погода хорошая, самое то ужинать на свежем воздухе.

– Отлично.

Дарби взяла тарелки, чтобы дать себе передышку и не думать о детях, живущих в ужасе, боли и страхе, но умудрившихся уцелеть, не разбившись о подводные камни.

Зейн вышел, сел напротив и переложил кусок пиццы ей на тарелку.

– О, ты как официант в пиццерии! Впечатляет.

– Ну, это моя самая любимая еда – наловчился. Дальше рассказывать?

– Да, только если сам хочешь.

– Смысл замолкать на середине? Родственникам сказали, что у меня грипп. Из Саванны приехали бабушка с дедушкой, остановились у Эмили. Предполагалось, что праздники будут встречать у нас дома, однако Грэм с Элайзой все отменили. Меня нельзя было показывать людям. Эмили привезла мне куриный суп – ее не пустили на порог. Бритт потом рассказывала, что она пыталась пройти в дом, но тетю выгнали. Ей ничего не оставалось, кроме как уехать.

– Эмили молодец. Хорошо, что о тебе хоть кто-то заботился.

– Это еще не все, главное впереди. После Рождества мы поехали на горнолыжный курорт – такая у нас была семейная традиция. Грэм затащил меня в машину, и мы уехали с утра пораньше, пока не проснулись соседи. В отеле сказали, что я упал с велосипеда. А когда вернулись в город – что я разбился на лыжах.

– Неужто люди поверили?

– Сперва да. Я подлечился и пошел к Дэйву – это отец Мики. Попросил помочь мне с тренировками. Сказал, хочу накачать мышцы для бейсбола.

– Ты хотел стать сильнее…

Как и она с боевыми искусствами.

– Да. Грэм с Элайзой планировали, что я поступлю в медицинский университет. Я решил, что когда придет время, подам заявку на спортивную стипендию. Им о своих планах не рассказывал. Я бы получил стипендию любой ценой, накопил денег и нашел работу. Дождался бы восемнадцати лет и ушел из дома. Бритт он не трогал, ей тоже оставалось потерпеть всего ничего. Я присматривал бы за ней со стороны. Но он бы больше меня не трогал.

Зейн откусил кусочек от пиццы.

– И да, в колледже я играл бы так круто, что агенты «Ориолс» обязательно заметили бы меня и предложили контракт.

– Я слышала, ты был настоящим профи. Победа в чемпионате, спортсмен года…

– Я только об этом и мечтал. Но потом все опять пошло наперекосяк.

Зейн рассказал ей про вечер танцев, про Эшли.

– Эшли Грэнди? Та, которая из «Грэнди-гриль»?

– Она самая.

– Она потрясающая!

– Первая любовь… – Зейн прижал руку к груди напротив сердца. – Вечер выдался чудесным, как в сказке. Потом я вернулся домой. Опоздал на четыре минуты, и меня уже ждали.

Дарби с нарастающим страхом слушала дальше. Про оскорбления, про побои, про отчаявшегося мальчика, пытавшегося спасти сестру – и преданного родной матерью, которая тоже бросилась его избивать.

– Господи, как люди поверили, что ты и впрямь напал на своих близких?

– Потому что так сказал доктор Бигелоу, а Элайза подтвердила его слова.

– И тебе никто не поверил?

– Только Дэйв. Он меня не бросил. Был рядом все время, и в больнице тоже. Я этого никогда не забуду. Он позвонил Эмили. Спорил с полицейскими, но те получили приказ от тогдашнего шефа, который дружил с Грэмом.

Дарби в ужасе застыла.

– Ты же не про Келлера говоришь?!

– Нет, не про него. Он у нас тогда не работал. У меня был серьезный перелом, предстояла операция. Врачи наложили шину. Они тоже возражали против того, чтобы меня забрали, но их не слушали. Я попросил Дэйва взять мои ключи и найти в доме дневники. Меня тем временем увезли в Банкомб.

– Это что такое?

– Тюрьма для подростков. Ну что, еще по пиву?

– Не надо. – Дарби и без того было тошно. – Спасибо.

– Тогда колу? Я про настоящую кока-колу, не про сладкую газировку, которую южане так называют.

– Я… – Кажется, ей не мешало бы вздохнуть. – Да, конечно.

Пока Зейна не было, Дарби вспомнила про свою мать, которая однозначно, при любых обстоятельствах бросилась бы ее защищать. Мать всегда стояла на ее стороне. Тогда, в больнице, она взяла на себя все переговоры с полицией, с адвокатами, не отходя от дочери ни на шаг.

Когда Зейн вернулся и сел, Дарби наклонилась к нему.

– И твоя мать это допустила?

– Не моргнув и глазом.

– Тогда ты прав. Никакая она не жертва. Такая же психопатка, как и он. Не представляю, до чего тебе было страшно.

– Знаешь, я к тому времени ничего толком не чувствовал, хотя ночь выдалась не из легких. Не знал, что пока меня оформляли, Бритт тайком сбежала из больницы. Грэм дождался, когда она очнется, засыпал ее угрозами и фактически запер в палате. Она забралась в соседнюю палату, нашла телефон и позвонила Эмили. Та была уже в больнице, пыталась понять, что происходит.