Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

Он обитал теперь в подмосковных Люберцах, в старом довоенном бараке с гнилыми полами и протекающим потолком. Барак представлял собой низкое одноэтажное строение и являлся одной большой коммунальной квартирой, в которой на двадцать две комнаты приходилось два туалета и две ванны. Сосед Силуянова за стеной - сорокалетний алкоголик Женя Кирьяков, - почему-то считал отставного майора бывшим ментом, и, когда бывал пьян, грозился зарезать. В коридоре, прямо за силуяновской дверью, ночевали бомжи. В подвале обосновался нелегальный цех по производству пельменей и оттуда постоянно неслась вонь. Дверь Антона Борисовича много раз взламывали, унося из комнаты всё, что можно было унести. Уволокли даже продавленный диван. Майор потом нашёл его на пустыре, грязный и сломанный. На нём ночевали бродяги. Силуянову пришлось спать на полу, лёжа на тулупе, найденном Кирьяковым на свалке и в минуту хорошего настроения пожертвованном соседу. Впоследствии с той же свалки майор приволок матрац и выброшенный кем-то стул.

Большую часть пенсии он тратил на выпивку. Иногда напивался до того, что не мог найти дорогу домой. Как-то зимой, вернувшись после трёхдневной отлучки, вызванной беспробудным пьянством, он застал у себя в комнате компанию бродяг. Они ни в какую не хотели уходить, и Силуянову волей-неволей пришлось идти заявлять на них в милицию.

Дежурный капитан, сидевший за перегородкой, хмуро оглядел его. Не успел Силуянов открыть рот, как он грубо потребовал документы.

- У меня всё украли, паспорт вытащили, пенсионную книжку... - с тоской заговорил бывший гебист.

Дежурный, морщась от исходившего от него запаха сивухи, показал на дальнюю скамейку.

- Сядь пока там.

- Я майор запаса, работал в комитете государственной безопасности... - блеял Силуянов.

- Ну всё, хватит, - перебил его страж порядка, - сейчас разберёмся!

Пока он набирал номер справочной службы и ждал данных на Силуянова, в дежурке появился ещё один милиционер.

- Так это вроде он сумку у женщины вырвал! - Пришедший уставился на отставного майора.

- Да вы что! - возмутился Силуянов.

- Был сегодня на рынке? У магазина телевизоров?

- В гробу я видел ваши телевизоры! - повысил голос Антон Борисович и тут же получил от милиционера увесистый тычок коленом в пах.

- Не груби, - сказал милиционер. - Тебя русским языком спрашивают: был сегодня на рынке?

- Не был, гражданин начальник, - прохрипел согнувшийся в три погибели Силуянов.

- Вот так-то лучше. Учить вас, недоносков, надо вежливости... А щас туда ступай!

Он затолкал Силуянова в железную клетку и запер за ним дверь. Всю ночь и добрую половину следующего дня бывший гебист просидел в обществе пьяниц, карманников и проституток. Наконец явилась женщина, у которой на рынке вырвали сумку.

- Да не он это, - сказала она, когда ей предъявили Силуянова. - Я же вам сто раз говорила, он был молодой, кавказец с виду!

Сержант отпер клетку и выпустил Силуянова. Тот снова к дежурному:

- Так как быть, товарищ капитан? Бомжи совсем совесть потеряли, в чужие комнаты врываются...

Дежурный связался с патрульными.

- Скворцов, - сказал в микрофон. - Сейчас съездишь с человеком. Посмотри, что там у него.

Явившись к себе в комнату с блюстителями порядка, Силуянов застал там пожар. Пьяный Кирьяков и гастарбайтеры из пельменного цеха суетились, заливая огонь. Матрац сгорел, тулуп сгорел. Бродяг и след простыл.

Денег на ремонт у майора не было. Он так и остался жить в комнате с обгоревшим полом и покоробленными стенами.

Долгими ночами, лёжа на рваных телогрейках, он слушал транзистор. Бывший гебист радовался, когда узнавал о скандалах и воровстве в "верхах", и шептал про себя, что "дерьмократы" долго не продержатся. Ещё немного - и страна рухнет, начнутся голод и гражданская война. Всё чаще он болел. Лечился в основном водкой. Иногда по целым дням не выходил из комнаты. Не выходил даже в туалет. Прямо здесь и справлял нужду. Лежал, весь заросший и грязный, и смотрел в потолок. В такие минуты его посещали мысли о самоубийстве. Думая об этом, он давал себе слово уйти из жизни только со своими обидчиками, которыми считал всех обитателей барака. С мрачным наслаждением он представлял, как однажды рано утром разольёт по бараку бензин и бросит горящую спичку. Пусть он сгорит сам, но зато вместе с ним отправятся на тот свет Кирьяков, цыгане из восьмой комнаты, алкаши из четырнадцатой, толстуха-скандалистка из двадцать первой, и вообще все, все! Он ещё полюбуется на их мучения! Он давал себе твёрдое обещание на следующую же пенсию купить канистру бензина. Но болезнь мало-помалу отступала, он вставал и шёл к Кирьякову за стаканом палёной водки. Покупка бензина откладывалась. Пенсии и так ни на что не хватало. Деньги в руках Силуянова таяли, как вода.

Глава 7

В конце лета, в один из своих редких наездов в Москву, Силуянов оказался у пивного ларька на Волгоградском проспекте, рядом с домом, в котором он много лет прожил с Оксаной в роскошной трехкомнатной квартире.