Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

Помог Юрий Владимирович! С бабой, баулом и толпой пассажиров Силуянов благополучно миновал милицию и прошёл к кассам. Здесь он снова поблагодарил судьбу. Удивительно, но сегодня ему весь день везло. У него в кармане лежало десять рублей. Теперь он мог купить билет и пройти через турникеты.

К поезду он направился на всякий случай с бабой. Помог ей втащить сумку в вагон.

- И далёко путь держишь, касатик? - спросила баба, когда он уселся рядом.

- До Раменского.

- А мне дальше. Хочешь яблочко? - И, не дожидаясь ответа, она вытянула из сумки жёлтое наливное яблоко и протянула ему.

Силуянов подумал, что если сейчас по вагону пойдёт милиция, то с бабой и с этим яблоком он вряд ли вызовет подозрение. И он вонзил зубы в сочную мякоть.

Поезд тронулся. В тёмных окнах качнулись и поплыли огни. Силуянов сидел, устало глядя на них. "Сколько домов понастроили, - лениво шевелилось в голове. - Взрывать всё надо... Всё взрывать..." Он размяк, вспотел, ему казалось, что в вагоне душно. Ещё он подумал, что хорошо бы открыть окно, но рука с яблоком упала на колени, а глаза сами собой закрылись. Едва он успел провалиться в чёрную пропасть сна, как его затрясли.

- Касатик! - раздался голос бабы. - Раменское уже!

Глава 21

Утром в дверь позвонила старуха.

- Ну чего ты опять припёрлась? - недовольно спросил открывший ей Михаил Аркадьевич, зевая спросонья и надевая старую, заляпанную краской кацавейку. - Всё, сеансы кончились!

- Ты премию обещал, - прошамкала старуха.

- Какую премию? Что ты мелешь?

- А премию, если всё получится!

Михаил Аркадьевич, хоть убей, не помнил, чтобы обещал что-нибудь подобное.

Два месяца кряду старуха почти каждый вечер приходила к нему в подвал и, глядя в одну точку, как он ей велел, сидела за столом перед горящей свечой, пока он вдохновенно переносил её морщинистое лицо на старинную липовую доску.

Когда-то Михаил Аркадьевич Перлин специализировался на создании портретов, у него даже была персональная выставка в родном Смоленске, но в последние годы, особенно после того, как он переселился в подмосковный Подольск и получил здесь просторный подвал под студию, он окончательно переключился на подделывание картин старых мастеров, в основном Рембрандта. "Портрет старухи в красном плаще", который подсыхал в углу, был не первым его шедевром в этом роде. Три предыдущих рембрандта были тайно переправлены за границу и проданы в частные коллекции. Нынешнюю его подделку уже ждали на Западе, и даже обещанная цена была известна - двадцать тысяч долларов. Эти деньги, помимо Михаила Аркадьевича, получат и два его подельщика, которые в живописи смыслили немного, но зато могли доставать нужные материалы и имели связи среди подпольных скупщиков произведений искусства. А уж люди, которые вывезут картину за границу, перепродадут её дороже в десятки, а то и в сотни раз, поскольку изготовлял своих рембрандтов Михаил Аркадьевич на самом высоком уровне. Его подделки неоднократно осматривали в Англии специалисты и каждый раз признавали за подлинники.

- Не обещал я тебе ничего, - он начал злиться. - Ты уже всё получила, хватит с тебя.

- Ведь договаривались! - настаивала старуха.

- Сеансы закончились и никаких денег больше не будет. Что я тебе, Ротшильд, чтоб ещё какие-то премии платить?

- Ты сказал, как нарисуешь, ещё и премию дашь.

- Да кому нужна твоя бледная рожа, - проворчал художник раздражённо. - Много, думаешь, желающих на неё любоваться? Разве что в собесе на стенку повесить... А ты ещё и деньги лишние хочешь за неё содрать...

- Бледная рожа! - передразнила натурщица, тоже повышая голос. - А когда ты меня в первый раз увидел, небось другое говорил! Помнишь, что говорил? У вас такое интересное лицо, такое интересное, такое разэтакое, а сейчас - бледная рожа...

На шум подошли заспанные Никита с Ильёй и уставились на старуху.

- Тебе ясно сказали: всё, сеансы кончились, - грубо заговорил высокий сухощавый Илья, племянник Михаила Аркадьевича и главный его связной с подпольными дельцами. - Можешь идти отдыхать.

- Мне премию обещали!

- Ничего я ей не обещал, - сказал художник. - У нас у самих сейчас денег в обрез, так ещё и премию какую-то.

- Какую тебе премию? - окрысился на старуху рослый краснолицый Никита, отвечавший за поставку для Перлина старинных досок.

Никита привозил их из окрестностей Клина, где обнаружили хорошо сохранившийся деревянный подвал семнадцатого века. Доски, выломанные оттуда, были самыми настоящими, древними, потому даже радиоуглеродный анализ не выявлял в перлинских рембрандтах современной подделки.

- Как - какую? - стояла на своём старуха. - Сто рублей. Ну, дайте хоть пятьдесят... Ведь обещали...

- Ладно, что с тобой делать, - Михаил Аркадьевич пошарил в карманах кацавейки и, ничего в них не найдя, повернулся к Илье. - Дай, что ль, ей. А то ведь не уйдёт.

Илья заворчал, тоже пошарил в карманах и вынул какие-то деньги. Всё это было тысячные и пятисотрублёвые купюры. Пришлось идти осматривать карманы куртки. Наконец вынес пятьдесят рублей.