Подводный саркофаг, или История никелированной совы (СИ)

- Ладно, мать, бери, только дорогу сюда забудь, - сказал он. - Чтоб мы тебя больше не видели, поняла?

- Больно мне надо, - ворчливо ответила старуха, принимая деньги, но по глазам видно было, что довольна.

- Вот дура-то, - сказал Никита, когда дверь за ней закрылась. - Такой интересный сон видел, а тут эта карга подвалила...

И он отправился досыпать в маленькую комнату при студии. Перлин же подошёл к стоявшему в углу на мольберте "Портрету старухи в красном плаще". Картина была уже присыпана лёгким слоем пыли, немного затушевавшем краски, и покрыта специальным лаком, изготовленным по старинным рецептам. Сейчас лак подсыхал. В сочетании со специально подобранной пылью он должен был дать множество мелких трещинок - кракелюр, окончательно довершая мистификацию.

- Это лучший из моих рембрандтов, - удовлетворённо произнёс художник. - За такого можно бы и побольше с них взять, а, Илья?

- Побольше уже не выйдет. Послезавтра повезу его в Москву, там и бабки получим.

- Лак ещё может не подсохнуть.

- Ничего, я аккуратно упакую.

Серый свет занимающегося дня, сочившийся в подвал из узких окон под потолком, падал на широкий стол, запачканный красками и заставленный тюбиками, кисточками, стаканчиками, ножичками и прочими инструментами, необходимыми в ремесле изготовителя подделок. Тут же, на широких полках, размещалась коллекция Перлина - множество самых разнообразных вещей, приобретённых им на барахолках. Главным образом это были иконы и старые картины, но были и подсвечники, статуэтки, книги в кожаных переплётах, альбомы, карты, абажуры, макеты парусников и самолётов, открытки, пластинки, самовары и даже проржавленные примусы и утюги.

Все получаемые за рембрандтов деньги Михаил Аркадьевич бросал на удовлетворение своей неутолимой страсти к собирательству. Собирал он всё, что казалось ему хоть немного ценным и интересным. Создавая по вечерам свои "шедевры", дни он проводил на московских и подмосковных рынках, выискивая редкости, о которых, может быть, и не подозревали их владельцы. Его хорошо знали на "Вернисаже" в Измайловском парке, на воскресной барахолке в Балашихе, на рынках в Раменском и Загорске. Ездил он туда с Никитой, которого использовал в качестве шофёра. Расхаживая вдоль торговых рядов со своим потёртым рюкзаком, он покупал, покупал, покупал, заставляя местных торговцев недоумевать, откуда у невзрачно одетого мужичка предпенсионного возраста водятся такие деньги. И не было для Михаила Аркадьевича блаженней минуты, чем взять на досуге стремянку, подобраться к одной из заставленных старьём полок и раскрыть какой-нибудь пожелтевший от времени атлас или смахнуть пыль с довоенной настольной лампы. Его подельщики не видели большого толку в таком собирательстве и часто ворчали, что деньги уходят зря, а Илья, пользуясь тем, что всё было свалено в кучу, иногда поворовывал с его полок и загонял вещи тем же торговцам. Поэтому случалось, что художник дважды покупал одну и ту же вещь.

Осмотрев "Портрет старухи", Михаил Аркадьевич подошёл к полкам, взял старую почерневшую икону и несколько минут задумчиво её созерцал.

- Настоящий шестнадцатый век, - изрёк, наконец, он. - Её только расчистить, и можно прямо в салон.

- А сова тебе зачем? - спросил Илья. - Тоже, скажешь, старинная?

Художник отложил икону и взял в руки никелированную статуэтку, приобретённую им во время последнего визита на раменскую барахолку.

- Нет, это работа современная... - Он повернул изделие, рассматривая его со всех сторон. - США или Канада, шестидесятые годы. Заметно влияние позднего модернизма. Вещь явно авторская, не массового производства...

- Со своими покупками ты задолжал мне полторы "штуки" баксов, - напомнил Илья. - А точнее - тыщу пятьсот пятьдесят.

Как был, в трусах и в майке, этот бизнесмен от искусства уселся за стол, решительным движением руки сдвинул в сторону тюбики и стаканчики и водрузил перед собой банку с консервированными помидорами.

- Теперь до того, как сбудем "Старуху", о деньгах лучше не заикайся, - прибавил он, принимаясь вскрывать банку. - У меня самого их в обрез осталось.

- Да ладно тебе, - отозвался Перлин. - Расплатимся, не впервой.

- Ты лучше по-быстрому начинай новую картину, - говорил Илья. - Назначим за неё не двадцать "штук", а тридцать. Вещами твоими люди очень довольны, поэтому будем повышать цену. В крайнем случае - уступим за двадцать пять...

Он выудил из банки помидор, отправил его в рот целиком и громко зачавкал.

- Сказать по правде, Илюша, мои работы стоят гораздо дороже.

- Так их ведь ещё надо перевезти за бугор и сбыть в нужные руки, а это целое дело, тоже бабок стоит! Короче, давай, не тяни резину. Новую натурщицу нашёл?

- Нет пока. Это не так просто.

Илья какое-то время молчал, чавкая.

- Ты старуху эту искал два месяца, - снова заворчал он. - Два месяца, даже больше... Если по два месяца искать натурщиков, то скоро жрать нечего будет, а ты ещё на всякий хлам бабки выкидываешь...

Михаил Аркадьевич оторвался от разглядывания расписного веера.