«Подводный волк» Гитлера. Вода тверже стали

Лодка Шепке, преследующая конвой, столкнулась в море с редким явлением — «огнями святого Эльма». Светилось все. Штормовки вахтенных, леера, стекла ПНП. Это жутковатое свечение неприятно насторожило Шепке. Это было крайне скверно. По морским поверьям, «огни святого Эльма» — почти гарантированно — гибель корабля. Он не подал виду, и матросы имели возможность ощутить лишь гранитную решимость капитана. Может быть, в этот момент он вспоминал слова Ройтера: «Мистики нет. Есть люди…» «Ну, да, Хельмут, остается только на тебя теперь надеяться». Он был практически уверен, что и сам Ройтер где-то поблизости. К вечеру U-100 нагнала группу. Теперь конвой обречен. Это несколько разрядило напряженную обстановку — все-таки не мы одни такие здесь — это был вовсе не путь в ад, — вон люди, такие же, как и мы, и каждый делом занят. Однако дело не заладилось. В 20.00 U-100 обнаружила эсминец и, срочно погрузившись, оставалась под водой в течение часа.

Когда она снова всплыла, было уже совсем темно. Через некоторое время снова был обнаружен эсминец. Шепке опять нырнул. Овсяночник тотчас начал швырять бочонки. Неточно. Сыпал абы куда. Глубинные бомбы не причинили лодке повреждений, и она прорвалась к хвосту конвоя. Всплыли, начали готовить атаку. Около 22.00 U-100 снова была обнаружена «томми». На этот раз серия глубинных бомб пришлась на момент погружения. Бомбы взорвались в непосредственной близости от корпуса. U-100 сильно тряхнуло. На палубу посыпалось битое стекло, погас свет. Через минуту Шепке доложили, что в два носовые отсека поступает вода. Судя по всему, балластные цистерны тоже повреждены. Папенберг[57] показывал 12 метров. Значит, сломан. Мы погружаемся, и погружаемся значительно быстрее, чем следовало бы…

— Полный назад! — скомандовал Шепке. Похоже, было уже поздно. Пробоины были слишком серьезные, чтобы можно было быстро откачать воду. Нос погружался все глубже, сваливая лодку в чудовищный подводный «штопор». Корабль удалось стабилизировать на глубине метров 200. Корпус трещал, но не сдавался. По пиллерсам стекали капли воды. Эсминец все еще кружил поблизости. Он не хотел уходить, не получив полной уверенности в уничтожении лодки. Она оставалась в неподвижности три часа. В любой момент корпус мог просто сложиться под давлением воды. Надо было что-то предпринимать, и Шепке решился на подрыв балластных цистерн.[58] Больше ничего не оставалось. Выпрыгивать на поверхность и попытаться все-таки атаковать эсминец. Оставалось надеяться лишь на надводную маневренность, на безбашенную тактику Ройтера и на ночь. И еще на очень-очень большое везение, на которое мог рассчитывать только Шепке. Столкновение с эсминцем в надводном бою — верная смерть. Шепке понимал, на что идет. Но другого выхода, чтобы спасти хотя бы часть экипажа, он не видел. А там дальше — как повезет. До сих пор везло. И две с половиной сотни тысяч тонн английской стали, лежащих на дне Атлантики, — не шутка… А может быть вполне, что этот эсминец накроет торпеда кого-то из наших, тоже рвущихся в центр конвоя. Того же Ройтера, например. Он всегда начинает с эскорта.

* * *

— Командир, — обратился к Ройтеру Карлевитц на утро этой неспокойной, полной надежд и тревожных ожиданий ночи, после того как сделал необходимые анализы — он был единственный, кто с ходу отверг теорию триппера. — Скажите, вы не пользовались мылом… э… э… ну как-то необычно?

— Что вы называете необычным, Карлевич?

— Не для того, чтобы что-то мыть… — сказал он и еще раз прильнул к своему походному микроскопу.

«А ведь — разнеси меня на куски — использовал!» Еврейский эскулап свое дело знал. Когда их с Вероникой в ванной накрыла страсть, а может, это поглумился тот самый, которого вызвал Ройтер, а Вероника пропустила. Не все шло гладко. То есть души-то их были в полнейшем экстазе, а вот тела как-то не очень… Имеется в виду преимущественно тело Вероники. Возможно, она была просто насмерть перепугана всем, что происходило. Ройтер не нашел ничего лучше, как воспользоваться обычным мылом. А почему нет? Помогает же мыло насадить резиновую кишку на металлический патрубок. Просто лейтенант забыл, что сам-то он не железный. Оберфенрих довольно быстро устранил воспаление с помощью марганцевых спринцеваний. Честь Кригсмарине была спасена, и можно было бы расслабиться, но в тот же вечер майор Дитрих Луц застрелился. А это уже не хиханьки… Началось расследование…

* * *