Подземелье ведьм

Именно тот момент я могу воссоздать в памяти: и тишину в боксе, и дыхание детей, и собственное состояние. Тогда я и понял, что в моей жизни есть цель — выгнать с Земли этих спонсоров. Потому что, если я этого не сделаю, они постепенно уничтожат всех людей, а если даже не уничтожат, то превратят в любимцев и рабов.

Я не знал, как это сделать. Но я был уверен, что судьба выбрала для этой цели именно меня. Я был уверен по оговоркам и намекам спонсоров, что на Земле уже возникали восстания и заговоры против спонсоров. Но все они проваливались по двум причинам: или спонсоры успевали задушить восстание, или находился предатель. Второе случалось куда чаще — за столетие господства братьев по разуму люди научились продаваться и блаженно существовать, как свиньи на бойне — их сейчас поведут резать, а они спешат насытиться или свести счеты. Мы счастливые свиньи на счастливой бойне!

Дверь чуть приоткрылась, и я услышал голос:

— Тим.

— Кто там? — Я вскочил.

— Выйди сюда.

Ребятишки обеспокоенно вертели головами, перешептывались.

Я вышел в коридор.

Там, еле освещенная единственной тусклой лампочкой, стояла Людмила.

Она потянула меня за руку в глубь коридора, к затянутому решеткой окну.

— Тим, я так боюсь, — прошептала она.

— Говори.

— Спонсор Сийнико приходил к нам. Он разговаривал с Автандилом и профессором. Меня выгнали из лаборатории. Мне это не понравилось, и я стала подслушивать. Я не все слышала, но они говорили о тебе.

— И что? — Я старался выглядеть обыкновенно — мало ли зачем они говорят обо мне.

— Спонсор хочет тебя убить.

— Как же?

— Они тебя отравят, они тебя отравят так, чтобы все думали, что это случайно, потому что наш спонсор гуманист. Он будет ни при чем.

— Спасибо, Людмила, — сказал я. — Но, наверное, ты немного преувеличиваешь. Зачем спонсору меня убивать?

— Значит, ты ему мешаешь. Я тебе должна сказать, что уже был один случай. Почему-то спонсору не понравился доктор Герц. Он стал непокорным, он хотел уйти из лаборатории. А потом доктора нашли мертвым. И сказали, что он объелся ядовитых грибов.

— Я не буду есть грибов, — сказал я и взял Людмилу за руку. — Я тебе обещаю.

— Они могут придумать что-нибудь еще.

— Я буду осторожен.

— Ты не представляешь, какие они хитрые!

Людмила была расстроена, ей казалось, что я не понимаю грозящей мне опасности. Но я понимал.

— Иди, — сказал я ей, — иди, пока тебя не заметили. Завтра поговорим.

— Но они могут прийти к тебе уже этой ночью.

— Пускай приходят.

Я проводил Людмилу до двери — она скользнула вдоль стены. Я надеялся, что ее никто не заметил. Теперь мне следовало подумать.

Я стоял в пустом холодном коридоре.

Что они придумают? Неужели на самом деле спонсор решил меня отравить? А когда? Вернее всего, завтра утром. Но все может случиться…

Я выглянул наружу и посмотрел на звезды. Было около десяти часов вечера. Питомник уже спал, угомонились будущие любимцы; прожектора, светившие с вышек, лишь подчеркивали пустоту и тишину.

Ждать было нельзя. Надо действовать.

Я вернулся к себе в бокс. Мои малыши, конечно же, не спали — они были встревожены и ждали меня.

— Ничего страшного, — улыбнулся я им. — Не беспокойтесь. Тетя Люда сказала мне, что воспитатели сердятся, что вы так давно живете у меня. Они хотят нас за это наказать.

— Я не хочу в корпус! — воскликнул Сеня.

Они жили у меня тише мышей, трепеща перед необходимостью вернуться в особняк и надеясь, что сегодня этого не случится.

— Если они на нас рассердятся, — сказала умненькая птичка Маруся, — они нас запрут в карцере. И мы не сможем ходить к Тиму.

— Может быть, завтра? — спросила Леонора.

— Нет, — сказал я твердо. — Вернуться в корпус надо сегодня. Поверьте мне.

Они не стали плакать и просить меня.

— А мы пойдем в лес летом? Ты обещал, — сказала Маруся.

— Я помню. И обещаю, что пойдем.

Мне надо было решить сложную задачу: Арсений с Леонорой жили в особняке, в общих спальнях, Маруся в боксе за лабораторией, потому что процесс ее метаморфозы еще не кончился. А это совсем в другой стороне. Пустить их на улицу одних я не мог — ночью в питомнике спускали собак. Собаки могли испугать малышей.

— Подожди меня, Маруся, — сказал я птичке. — Я отведу Сеню с Леонорой, а ты никого не пускай, сиди тихо.

— Я всегда сижу тихо, — сказала Маруся.

Я взял Арсения на руки, а Леонора шла рядом со мной.

Мы пошли не напрямик через газон, который просвечивался прожекторами, а ближе к изгороди, по кустам. Нам никто не встретился. Только возле дорожки, ведущей к особняку, из кустов выскочила собака, хотела было залаять, но я велел ей молчать, и собака побежала рядом. Леонора ее боялась и крепко держала меня за руку длинными пальцами.

Мы обошли особняк. Сзади был ход на кухню — там разгружали продукты. Я знал, как открыть крючок — я туда уже не раз так проникал, потому что воровал для малышей еду: раз они болели у меня в боксе, им довольствия не полагалось.

— Тише, — прошептал я.