Подземелья Ватикана

В улыбке Лафкадио не было ничего враждебного: он улыбался скорее весело, но иронически; на голове у него была дорожная каскетка, но, встретив взгляд Жюлиюса, он ее снял и вежливо поклонился.

-- Господин Влуики? -- спросил Жюлиюс.

Молодой человек снова молча поклонился.

-- Извините, что, поджидая вас, я расположился в вашей комнате. Правда, сам бы я не решился войти, но меня пригласили.

Жюлиюс говорил быстрее и громче, чем обыкновенно, желая доказать самому себе, что он нисколько не смущен. Брови Лафкадио едва уловимо нахмурились; он направился к зонту Жюлиюса; не говоря ни слова, взял его и поставил обсыхать в коридор; потом, вернувшись в комнату, знаком пригласил Жюлиюса сесть.

-- Вас, должно быть, удивляет мой визит?

Лафкадио спокойно достал из серебряного портсигара папиросу и закурил.

-- Я сейчас объясню вам в нескольких словах причины моего прихода, которые вам сразу станут понятны...

По мере того как он говорил, он чувствовал, как испаряется его самоуверенность.

-- Дело вот в чем... Но прежде всего разрешите мне назвать себя. -- И, словно стесняясь произнести свое имя, он вынул из жилетного кармана визитную карточку и протянул ее Лафкадио, который, не глядя, положил ее не стол.

-- Я... только что закончил довольно важную работу; это небольшая вещь, которую мне некогда перебелить самому. Мне сказали, что у вас отличный почерк, и я подумал, что, кроме того, -- тут Жюлиюс красноречиво окинул взором убогое убранство комнаты, -- я подумал, что вы, быть может, не прочь...

-- В Париже нет никого, -- перебил его Лафкадио, -- кто мог бы вам говорить о моем почерке. -- Он остановил взгляд на ящике стола, где Жюлиюс, сам того не заметив, сбил крохотную печать из мягкого воска; потом, резко повернув ключ в замке и пряча его в карман: -- никого, кто имел бы право о нем говорить, -- продолжал он, смотря на краснеющего Жюлиюса. -- С другой стороны, -- он говорил очень медленно, как-то глупо, без всякого выражения, -- мне все еще не вполне ясны основания, по которым мсье... -- он взглянул на визитную карточку: -- по которым граф Жюлиюс де Баральуль мог бы мной особо интересоваться. Тем не менее, -- и вдруг его голос, как у Жюлиюса, сделался плавен и мягок, -- ваше предложение заслуживает внимания со стороны человека, которому, как вы это сами могли заметить, нужны деньги. -- Он встал. -- Разрешите мне явится к вам с ответом завтра утром.

Приглашение удалиться было недвусмысленно. Жюлиюс чувствовал себя в слишком невыигрышном положении, чтобы противиться; он взялся за шляпу, помедлил:

-- Мне бы хотелось поговорить с вами пообстоятельнее, -- неловко произнес он. -- Позвольте мне надеяться, что завтра... Я буду вас ждать, начиная с десяти часов.

Лафкадио поклонился.

Как только Жюлиюс повернул за угол коридора, Лафкадио захлопнул дверь и запер ее на задвижку. Он бросился к столу, вынул из ящика записную книжку, раскрыл на последней, выдавшей тайну странице, и там, где, много месяцев тому назад, он остановился, вписал карандашом, крупным стоячим почерком, очень мало похожим на прежний:

"За то, что дал Олибриюсу засунуть в эту книжку свой противный нос 1 punta".

Он вынул из кармана перочинный нож, с сильно сточенным лезвием, превратившимся в нечто вроде короткого шила, опалил его на спичке, потом, сквозь брючный карман разом вонзил его себе в бедро. Он невольно вделал гримасу. Но этого ему было мало. Под написанной фразой, не садясь, нагнувшись над столом, он прибавил:

"И за то, что я ему показал, что знаю это 2 punte".

На этот раз он решился не сразу: он расстегнул брюки и отогнул их сбоку. Взглянул на свое бедро, где из свежей ранки шла кровь; посмотрел на расположенные вокруг старые шрамы, напоминавшие следы от прививок. Снова опалил лезвие, потом очень быстро, раз за разом, дважды вонзил его себе в тело.

"В прежнее время я не принимал таких мер предосторожности" -- подумал он, направляясь к склянке с мятным спиртом, которым и смочил свои порезы.

Его гнев немного утих, но, ставя склянку на место, он заметил, что фотография, где он был снят рядом с матерью, стоит не совсем так, как раньше. Тогда он ее схватил, с каким-то отчаянием посмотрел на нее еще раз, потом, с вспыхнувшим лицом, яростно разорвал ее. Обрывки он пытался сжечь; но они не загорались; тогда он освободил камин от заполнявших его мешочков и поставил туда, в виде тагана, свои единственные две книги, порвал, искромсал, скомкал записную книжку, положил сверху свое изображение и все это поджег.

Склонив лицо над огнем, он уверял себя, что вид этих горящих воспоминаний доставляет ему несказанное удовольствие; но, когда от них остался один пепел и он выпрямился, у него слегка кружилась голова. Комната была полна дыма. Он подошел к умывальнику и смочил себе лоб.

Теперь он более светлым взглядом взирал на визитную карточку.

-- Граф Жюлиюс де Баральуль, -- повторял он. -- Dapprima importa sapere chi e.*

___________

* Прежде всего необходимо знать, кто это такой.

___________