Подземный корабль

Нашлись и люди, что разделяли мой явный скептицизм в отношении проекта. Начальник охраны, старый козел с волосами из ушей, как-то позвал меня к себе в кабинет, стал говорить, что я — отличный парень и надо окоротить эту наглую молодежь. Потом достал паленую осетинскую водку, высохший датский кекс и предложил почтить память Юрь Владимирыча Андропова.

Началась рекламная кампания Клуба традиционных ценностей. Продумывать ее пригласили заслуженного человека, матерого постмодерниста. Он привык славно пастись на парламентских и президентских выборах, но теперь они были предсказуемые и недоходные. Линников перехватил огорченного гения и под уздцы привел к нам.

Я жалел постмодерниста, потому что его эпоха уже промелькнула со страшной скоростью. В незапамятные времена, лет пять назад, он восхищал молодежь и злил седых, кондовых критиков и культурологов. Хорошо тогда ему было — смелому и парадоксальному среди непуганых интеллигентов. Но теперь от него ждали не смелых парадоксов, не тонкой стилистической игры, а клиентов и прибыли. К тому же он успел себя посадить на что-то сильное и синтетическое. Он мне напоминал грушу, которую поднимаешь на даче из мокрой травы, где она несколько дней пролежала. Она глянцевая, крепкая, жесткая, но когда нож отломит от нее кусок, внутри мокрая мякоть, вся в ржавых разводах.

Самой славной его рекламной акцией стал обмен электрочайников на крупу перловую. Постмодернист говорил: нужен the hook — смелый и яркий прикол, о котором не смогут не написать газеты. Предложим согражданам порыться у себя в шкафах. Любой, кто обнаружит на полке пакет с крупой под названием "перловка", пусть принесет его в Клуб — и в обмен на смешной этот продукт ему подарят электроприбор и наш рекламный буклет.

Постмодернисту само слово "перловка" нравилось — кондовое, фактурное. С каким удовольствием он его смаковал! Вероятно, он был уверен, что такая крупа в наших краях — редкость вроде батата или маниоки.

Свойственный Клубу организационный бардак стал нашим спасением: листовки успели расклеить только на стенах нескольких ближайших домов. А у постмодерниста, кстати, нервы оказались ни к черту — был момент, когда он воскликнул, что пора, по-видимому, вызывать ОМОН. И все-таки мы своими слабыми силами смогли отбиться и заперли двери… Достался на нашу долю и желанный отклик прессы — районный листок выступил на третьей полосе с рассуждениями про издевательства богатых над пенсионерами.

Идеологическое окормление созревших для консерватизма слоев залаживалось плохо. Лишь редкие журналисты посещали наши семинары — да и то, если их манили фуршетом в "Монокле". Наконец, Линников объявил, что с самого начала телегу поставили впереди лошади — прежде всего надо выработать манифест российского консерватизма. Он набрал философов, геополитиков, социологов и писателей — каждое утро специальный автобус доставлял нам эту коллекцию.

Забавных Герасим наловил персонажей. Иду я утром в свой кабинет, в коридоре меня ловит лысеющий дядька и заискивающе интересуется, где здесь мужской туалет. Я махнул рукой в нужном направлении, но он туда не ушел. Решив, что знакомство состоялось и лед сломан, мужик прямо в коридоре торопливо начал свой рассказ. Он объяснил, что изучает технику нейролингвистического программирования и сказал в этой области свое слово. Уверил, что человек, изучивший его систему, не сможет никогда ни у кого получить отказ. С обидой сообщил, что пока ни одно издательство не согласилось этот труд напечатать. Посоветовал нам издать его книгу за наш счет. Он даже предложил пойти с ним в ближайшую пельменную, выпить пива и обсудить наши с ним дела. Я отказался.

— Да, — сказал он завистливо. — Такие, как вы, привыкли в Макдоналдсе обедать.

Год спустя я мельком увидел его по телевизору: был репортаж из штаба мелкой патриотической партии.

Наконец, мы вписали в меню ресторана "Монокль" яйцо под майонезом и стали продавать дешевую водку. Местная молодежь потянулась к нам. Теперь всякий, заглянувший в Клуб в поисках атмосферы консерватизма, застал бы такую сцену: темно, висит табачный дым, в центре зала топчутся несколько пар. За столиками молодые люди перетирают свои нехитрые и не особо денежные дела. Их подруги курят и пьют пивко. Есть компании чисто девичьи.

— Я войду в этот странный вагон… — рыдает магнитофон.

— Я войду в этот сраный вагон… — пригорюнившись, как Аленушки, подпевают девицы.

Так мы жили.

Летом у нашего владельца был день рожденья, и Клуб традиционных ценностей заказал по каталогу подарки: пресс-папье из пятнистого минерала, щипцы для камина и другие дорогие и бесцельные вещи. Я зашел в приемную, дары лежали на столе, женщина из фирмы их караулила. Сам Герасим, стоя у стола, от волнения поджав ногу, лично договаривался о доставке подарочного коньяка, который был бы ровесником юбиляра.

В открытом деревянном футляре лежал колокольчик, приделанный к длинному металлическому стержню. Я вынул его и помахал в воздухе. Звонка не получилось.