Поджигатели (Книга 2)

- Вот что! - Телефонист протяжно свистнул. - Дрожишь за свою бакалейную лавку. - И сквозь зубы зло добавил: - Шкура!.. А впрочем... - задумчиво продолжал он, - я полагаю, что на этот раз не прав и Руди Цихауэр: если французы не помогут нам сдержать проклятых гитлеровцев - крышка! Всем нам крышка! И тем, что сидят на горе в Праге, и нашему брату - простому люду. Гитлер вымотает из нас кишки!

- Да что вы, в самом деле, заладили похоронные разговоры? - рассердился Даррак. - Французы одумаются, они заставят своих министров понять, что капитуляция перед Гитлером - смерть для них самих.

- Чорта с два! - огрызнулся телефонист. - Одумались они с Испанией?.. Капитулировали - и стригут себе купоны как ни в чем не бывало. Видели мы, как они "одумываются". Господа Даладье и Гамелены могут сдать Гитлеру и Париж.

- Никто не посмеет даже в мыслях пустить немцев к сердцу Франции! запальчиво воскликнул Луи. - Народ им не позволит!

Телефонист расхохотался:

- Уж не ты ли им помешаешь?

- Нас миллионы.

- Тошно тебя слушать. Прежде чем вы успеете сообразить, немцы будут маршировать под Триумфальной аркой.

- Молчи! Ты не смеешь об этом и думать.

- Бросьте ссориться, - вступился Цихауэр. - Каждый прав по-своему; настоящие французы не могут об этом даже думать, но сумеют ли они предупредить катастрофу, которая идет к ним из-за Рейна?

- Скажи откровенно, Руди, - спросил Луи, - ты презираешь французов?

- Я дрался рядом с батальоном Жореса.

- Почему же ты так говоришь?

- Я презираю ваше правительство.

- А говорят: каждый народ имеет то правительство, какого заслуживает, усмехнулся телефонист. - И не будут ли сами французы достойны презрения, если станут терпеть правительство, которое продает их на каждом шагу?

- Кому это? - спросил каптенармус.

- Тем же немцам... Хотел бы я знать, откуда у этих немцев столько денег? Еще недавно они были голы и босы, а теперь, глядите, покупают правительства налево и направо.

- Видно, у них нашелся дядюшка с деньгами, - сказал Луи. - Но нынче дядюшки даром ничего не дают.

- Ясно, что не даром... Может статься, Германия не единственная фигура в этой темной игре? - Телефонист хитро подмигнул.

- А кто же еще, по-твоему? - с недоверием спросил каптенармус.

- Американский дядюшка нашелся у фрица.

- Скажешь тоже!

- А что же тут невероятного? Народ правильно толкует: кто боится Испанской республики?.. Те, у кого денежки плачут, если народ власть возьмет. А чьи там денежки? Знающие люди говорят: английские да американские... А что этот голоштанник Гитлер без богатых дядюшек? Пшик - и нет его!.. - И с нескрываемой ненавистью закончил: - Мало что палач, так еще за чужой счет... А тем-то, американцам, такие и нужны!.. И среди чехов ищут таких же скотов: нельзя ли кого купить, да подешевле?.. Чтобы чужими руками Чехию в американский карман сунуть...

- Что бы ни случилось там, наверху, наше дело держаться, - сказал Цихауэр. - Мы пост номер семнадцать - инженерное обеспечение склада боеприпасов форта "Ц". Я стараюсь, чтобы мои мозги работали сейчас в таком масштабе.

- Это потому, что ты еще слишком немец, - сказал Ярош. - Небось, не был бы так спокоен, если бы за спиною вместо Праги стоял Берлин. - Поймав на себе укоризненный взгляд Цихауэра, Ярош смутился. - Не сердись. Это я так, от ярости. Знаю: ты весь тут. Так же, как Луи, как я, как все мы, настоящие чехи.

- Все: чехи, чехи, чехи!.. - неожиданно раздалось из черной пасти, которою начиналась потерна. Там уже некоторое время стоял Каске и слушал разговор, происходивший в каземате. - Как будто мы здесь не для того, чтобы защищать свое отечество. Ну, что же вы замолчали?.. Чужой я, что ли?

Ответом Каске было общее молчание.

- Молчите... - обиженно повторил он. - Словно вошел не такой же солдат, как вы.

- С чего ты взял, мы вовсе не замолчали, - сконфуженно проговорил каптенармус. - Честное слово, Фриц, мы тут ничего такого не говорили... просто поспорили немножко. Ты все где-то пропадаешь, мы даже и забыли про тебя.

- Вот, вот, - стараясь казаться добродушным, что ему, однако, плохо удавалось, проговорил Каске, - про меня всегда забывают. Каске что-то вроде старого сапога: надели на ногу и забыли.

- Ты о себе довольно высокого мнения, - иронически бросил Цихауэр, который с особенным удовольствием пользовался теперь тем, что солдатский мундир уравнял его с деспотичным механиком.

Все засмеялись. Каске оглядел их, одного за другим, исподлобья злыми глазами и остановил взгляд на вошедшем в каземат священнике.

Отец Август Гаусс осенил солдат быстрым, небрежным крестом и притронулся пальцами к фуражке военного капеллана.

- Все спорите, ссоритесь, - сказал он укоризненно и присел на койку Яроша. - Разве теперь время разбирать, кто немец, кто чех?

- Этому всегда время, - хмуро проворчал телефонист.

- Каске немец и должен им оставаться - для себя, для всех нас. В душе и в делах, - наставительно произнес священник. - Разве деды господина Каске не жили в этих горах, не обрабатывали их, не содействовали их процветанию, не ели честно заработанный хлеб, забывая о том, что они немцы, трудясь бок о бок с чехами?