Поединок

Неотвязно преследует дрянное предчувствие, что нам — вилы. Обложили со всех сторон. Опер, или секьюрити, или бандитский агент не обязательно должны таскать кобуру на бедре как опознавательный знак. Но глаза у многих случайных прохожих уж больно цепкие. Боюсь, нервы как-нибудь сдадут — и я себя выдам. Бабки, вымолоченные из заводских инкассаторов, подтаивают неумолимо. Да и сколько их было-то, этих бабок. На три недели — при наших-то потребностях. Приметы Диспетчера каким-то образом стали известны ментам. Хрен его знает — каким. Приметы, правда, подставные: в парике и очках. По Пятому каналу показали фоторобот. Общего с Диспетчером — достаточно. Стало быть, в этой маскировке соваться ему никуда нельзя. Но еще менее возможно ему появляться на свет Божий в своем настоящем облике. У ментов подставные приметы, у братвы — настоящие… К тому же телефон, похоже, кем-то — ментами или бандитами — взят под контроль. Во время разговоров то и дело слышатся подозрительные щелчки и потрескивания. На улице постоянно кажется, что кто-то ведет нас, опекает, висит на хвосте. Это похоже на манию преследования. Но основания для страха все же вполне обоснованны. У ментов наверняка имеется запись голоса Диспетчера, сделанная при переговорах во время осады. Да и вообще человеку исчезнуть бесследно невозможно. Допустим, номера денежных купюр, которые мы сейчас тратим, могут быть ранее зафиксированы тем же банком. Да мало ли что еще. Одних только случайностей в жизни сколько… Может, все это не более чем наша мнительность, но береженого Бог бережет. Надо сваливать отсюда, из этого сучьего города. Хотя бы на время. Пока не уляжется поднятая нами пыль — как выразился Диспетчер. Пыль, поднятая столбом, добавил бы я.

День и ночь поменялись местами. Засыпаем с рассветом, встаем после полудня. Первая же мысль после пробуждения: надо вмолоться. Быстрее! И так — каждый день. Когда рядом Диспетчер, мне не так страшно, как в одиночестве. Диспетчер может многое. Очень многое. Вчера вечером он принял решение: мы едем в какую-то глухомань к его родителям. Где они живут — не знает никто, до сих пор Диспетчер сохранял это от братвы в глубокой тайне. На всякий случай. И вот пришло время этому случаю. Но даже мне Диспетчер не называет окончательной цели нашего путешествия.

Электричками дотелепались до Бологого. Здесь подрядили алкаша купить нам билеты до Москвы. Проводнице предполагали заслать пару червонцев, чтоб не требовала паспортов, но обошлось и так. Отпускной сезон отшумел, напряг с билетами отпал, и проводнице наши паспорта до лампы. Как и мы сами.

В Москве не светились, ближайшим же поездом рванув в сторону Владимира. Ночью вышли. До утра мерзли на станции в ожидании «подкидыша». Несколько часов протряслись в заблеванном вагоне доходяжного поезда, полдня дожидались автобуса, часа два рассекали на нем окрестные леса и поля, а потом, отказавшись от ожидания до утра нужного рейса, не меньше трех часов топали по ухабистой грунтовке. Если бы не подзарядка спидаком — полколеса каждый час — ни за что бы не перенес подобных лишений.

Завершился наш нелегкий и продолжительный круиз просто жутко: на месте, где раньше был родной дом Диспетчера, теперь торчали лишь обуглившиеся руины пожарища… У соседей, которые его и не признали за давностью лет, тем более — облаченного в конспиративный маскарад, Диспетчер выяснил все. Приезжали какие-то люди на иностранных машинах. Не люди, а сущие звери. Убили обоих стариков, а дом сожгли вместе с мертвыми телами. Сильно горело, пожарные когда приехали, спасать уже было нечего. От стариков же лишь несколько черных костей осталось…

Ночевали в спортзале местной школы, куда попали, выбив стекло на первом этаже. Не до сна было. Обсалились коксом до кровавых мальчиков в глазах и в этом ошалении провалялись на матах до самого утра. Диспетчер принял твердое решение, как он выразился, заколбасить змея. Имелся в виду, разумеется, Удав. Невыплаканные слезы о гибели родителей Диспетчера Удав должен был отныне смыть собственной кровью. Удав, его шестерки, ищут нас с не меньшим усердием, чем менты, если даже не с большим. С ментами бороться бесполезно — для того, чтобы этого не делать, их покупают. Но в нашем случае всех ментов все равно не купишь. Бороться же с Удавом — дело дохлое. Купить его тоже невозможно: слишком дорого стоит. Но если ментов — всех — убить нельзя, а на место одного ментовского начальника придет другой, то завалить Удава — можно. И тому, кто займет это место, будет скорее всего наплевать на его должников: со своими бы разобраться. А не наплюет этот новый авторитет на чужие долги — может и сам отправиться вслед за Удавом. И третий-то уж точно плюнет. Да можно и на втором остановиться, предупредив его о последствиях. Это — главный выигрыш, который сулит ликвидация Удава.