Поединок

Как выбрался из оврага, один бог знает. Добрался до вершины, где тянулась грейдерная дорога, увидел вдали пучки света, наверное, от какой-то машины, и потерял сознание.

Куда делась «Победа» и ее владелец, понятия не имеет.

У Мельникова внутри все клокотало. Как красиво врет! Впрочем, времени было достаточно, чтобы байку придумать. Жестко спросил:

— Где телеграмма?

Маркин сконфузился:

— Н-не знаю, товарищ капитан. Как будто брал ее с собой.

— В ваших вещах телеграммы не было.

— Тогда можно проверить на почте. Они ведь не соврут.

С телеграммой мог что-то сам нашельмовать, раз о почте заговорил, подумал Мельников, но проверить надо. Снова спросил:

— Номер «Победы», цвет ее можете сообщить?

Маркин опять сконфузился. Виновато улыбнулся:

— Не посмотрел. Как-то... Цвет не разобрал. Темно было.

Мельников записывал, но ничему не верил. Врет. Все врет!

— Водителя в лицо запомнили?

— Как сказать? Вроде да и вроде... Н-наверное, узнаю.

— Давайте без «вроде». Опишите его внешность.

Маркин немного подумал. Нервно мигнул глазом.

— Лицо широкое. Клином борода. Как у Гитлера, усики.

Здесь особых примет, хоть отбавляй, думал Мельников, а он: «вроде»... Нажал и сразу выложил и бороду и усики. Предупредил:

— Учтите, Маркин! За правдивость показаний вы несете...

— Б-борода т-точно была и усики, — поспешил заверить разволновавшийся Семен. — Вот к-клинышком ли?

— Дело не в мелочах, — прервал Мельников. — Что еще вы можете добавить к внешности водителя?

— Тучный. Голос грубоватый. Думаю, ему лет за п-пятьдесят.

У Мельникова на миг прорвалось: «Тучный... Тот, что о нем сообщил Яковлев, тоже был тучный. Неужто специально подбросил эту знакомую примету. Считайте, что тут замешан тот же тип. А борода и усы?» Но Мельников оборвал эти мысли:

— Маркин, неужели вы были в таком состоянии, что не помните, как вам нанесли удар по голове?

— Не помню, т-товарищ капитан! Я уснул. Вылезал из машины, можно сказать, б-бессознательно, полуспящим. И т-тут...

— И все же?

—Я думаю, что ударил меня дверцой б-бородач. Если бы удар нанесла встречная машина, я оказался бы не в овраге, а в госпитале. Меня доставил бы туда владелец «Победы». Но «Победы», когда я выкарабкался из оврага, не было. Скрылась.

— Откуда вам это известно? Вы недавно заявили, что, едва выбравшись из оврага, вновь потеряли сознание, — ловил Мельников.

Маркин конвульсивно мигнул глазом.

— Я н-не н-настаиваю... Я п-предполагаю.

— Ладно. На прошлой беседе вы не могли подтвердить своих показаний из-за отсутствия свидетелей. Надеюсь, урок извлечен. Вы рассказали о телеграмме, о том, что бегали по начальству отпрашиваться. Конкретно. У кого вы отпрашивались и кто видел телеграмму?

— Да. Свидетели есть. Я отпросился у капитана Азарова.

— Азарова? — вырвалось у Мельникова.

— Ну-ну, не совсем так... Его, как и майора Кикнадзе, не оказалось дома. Зато была жена. Она сказала, чтобы я не волновался и спокойно ехал. Она ему все передаст.

Нет, Александр Васильевич не был озлобленным человеком. Но все так ладно шло, улики были налицо и вдруг... Свидетель! Мысли работали торопливо: «Но к Азаровой он мог забежать, чтобы иметь алиби. Так, на всякий случай. Вдруг побег сорвется».

— Вспомнил, вспомнил, — перебил ход мыслей Маркин. — Телеграмму я, кажется, тоже Азаровой оставил. Мужу чтобы показала.

— Ладно, Маркин! Азарова, конечно, не командир и отпускать вас не имела права. Но если подтвердит... Словом, перерыв!

Когда Маркина увели, Мельников связался по телефону с военторгом. Там работала старшим товароведом Маргарита Азарова.

— Здравствуйте, Маргарита Ивановна! Мельников беспокоит.

— По голосу узнаю, Александр Васильевич! Насчет мандаринчиков к Новому году беспокоитесь?

— Тут посерьезнее мандаринчиков. Скажите, пожалуйста, двадцать пятого вечером к вам юноша с телеграммой приходил?

— Что за инкогнито? Какой юноша? Назовите фамилию.

— Это неважно, Маргарита Ивановна! Вспомните, пожалуйста. Он приходил не к вам. К мужу. Но его не оказалось дома.

На том конце провода трубка немного помолчала.

— Александр Васильевич, вы слушаете? Двадцать пятого вечером, то есть в среду, нас не было до одиннадцати ночи дома.

— Вы точно помните?

Трубка игриво засмеялась:

— Многие и сейчас называют меня девушкой, но память у меня не девичья. В среду вечером мы и чета Кикнадзе были у Шевцовой.

Мельников почувствовал, что то напряжение, которое сковало тело, когда он начал звонить, спало. Все! Маркин выкручивался. Но как он мог так, без обиняков, назвать фамилию Азаровой? И вдруг мысль: «Может быть, Азаров предупредил жену, чтобы молчала?..»

— Маргарита Ивановна, муж вам ничего не рассказывал? Ну, скажем, почему вчера так поздно домой вернулся?

Трубка опять тихонько хихикнула:

— Я не знаю, как в других вопросах, но по вопросу бдительности моего Азарова можно смело на Доску почета вешать. Так вы назовете фамилию того юноши?

— Это не телефонный разговор. Нам надо бы встретиться. Я пришлю за вами машину к двум дня. А?..