Поединок крысы с мечтой

Легко догадаться, что для литературного соперника Стивена Кинга Америка по-прежнему – «вероятный противник», коего надлежит изображать в карикатурном виде. Но все же автор перебарщивает: городок сплошь населяют граждане «с бородой и беспокойно бегающими глазами», «с суровым лицом и отсутствующим взглядом», «с рыжей бородой и тупыми глазами» и т. п. Правда, имеются здесь и положительный герой («сильный парень с мужественным лицом и твердым характером»), и героиня, борющаяся за право со временем стать положительной («невысокая девушка, смазливая и с невыносимым характером» – да-да, та самая, с которой «говорить было невыносимо приятно»). Разумеется, только им двоим из всех персонажей кунсткамеры удается выжить – остальные проваливаются в тартарары вместе со своими бородами, глазками и щупальцами.

Никого из них, естественно, не жаль. Разве может вызвать сочувствие начальник полиции Дарвин («Вероятно, в молодости ему везло с женщинами. Но несмотря на это, Дарвин был человеком суровым...»)? Или неприятный тип, который «работал химиком-исследователем в области неизведанного»? Или омерзительный уфолог (!), которого герои призывают, дабы тот изгнал беса? (В Касл-Роке подобными делами занимается экзорсист, но Георгиеву, конечно, видней). Для подобных граждан действительно лучшее лекарство – смерть, чтобы не мучались и читателя не мучили.

Отдадим должное автору: приближение смерти он описывает неторопливо и тщательно. Сперва «крылья неизведанного застучат в сознание с новой силой, норовя укутать беззащитный разум горьким туманом». Потом, натурально, явится «голос, исходивший из вечной бездны и навеянный дыханием смерти» (при этом «мука и сладострастие перемешаются, образовав какой-то сферический цилиндр»). И вот тогда, наконец, возникнет нужный монстр («от чудовища исходило сияние, оно непрерывно подергивалось»). Готово – все съедены. Туда и дорога. Янки, гоу хоум.

Заметим, что нелюбимые автором американцы гибнут в романе не только от лап и зубов потусторонних чудовищ, но и от простого огнестрельного оружия (в том числе и от новой модификации автомата «узи» – с двумя «з», «уззи»). Тем не менее стилистические разногласия автора с нелюбимыми персонажами видны и невооруженным глазом. Справедливо рассудив, что на всех метафор и сравнений не напасешься, Юрий Георгиев нашел одно – и меткое. «Как ошпаренный, он подскочил и, схватив трубку, буркнул что-то вроде возмущения». «Человек опрометью выскочил из дома и, сев в машину, тронулся с места, точно ошпаренный кипятком». «Он точно ошпаренный выдернул голову обратно». «Кот подскочил и как ошпаренный кинулся прочь...». И т. д. Если не считать бедного кота, все остальные янки получили по заслугам.

В тех же случаях, когда автору противно даже ошпаривать своих персонажей, возникает универсальное слово «довольно». И лицо персонажа «было довольно мясистым», и «талант репортера в нем был довольно высок», и «погода была довольно прохладной и пасмурной», и возраст госпожи Мур был «довольно критическим», и «комната была довольно большая, отделанная кафелем», и блондинка была «довольно смазливая», и волосы были «довольно длинные», и прохожий был «довольно немолодой», зато и «стрелял он довольно неплохо». Даже положительный герой Вилли, хоть и «проснулся довольно рано» и лицо его было «довольно привлекательным», не ушел от рокового словечка. По мере чтения романа становится очевидным по крайней мере одно преимущество пресловутого Стивена Кинга перед нашим соотечественником. Хитрый американец любую погрешность стиля всегда может объяснить нерадивостью переводчиков с английского на русский. Юрий же Георгиев, опрометчиво взявшись писать сразу на русском, лишил себя подобного прикрытия. Бандиты «предвкушали красивую бойню, окрашенную кровью полицейских». Герой «увидел всю картину измывания над несчастной женщиной». «Выстрелы сотрясли пригородный воздух» – и «еще двое террористов украсили улицу своими телами». Или это все же подстрочник?