Поединок крысы с мечтой

По мере чтения календаря начинает возникать странное подозрение, что Безелянский с Черняком сначала находили какую-нибудь памятную дату, а лишь потом соображали, как бы ее приспособить к делу. Скорее всего, с этим и связаны некоторые блистательные находки составителей. Вот что сказано об Эренбурге: «Он не писал детективов, но разве его романы... не полны преступлений и загадочных историй?» Нечто подобное сказано и о Бунюэле: «не ставил чистые детективы, но все его фильмы держат зрителя в нешуточном напряжении». И о Гюго: «Гюго не писал детективов, хотя детективные ходы присутствуют в его романах». И о Чаплине: «Великий комик не играл в детективных фильмах, но...» (вообще-то играл, в «Мсье Верду», но авторы про то не знают). И, разумеется, о Навои. «Нет, он не писал детективов, но его мысли – ключ ко многим тайнам».

Число людей, явно по недоразумению не писавших детективов, но тем не менее великодушно включенных в общий список, оказалось велико. Сталин, Калигула, Малюта (названный почему-то Скуратовым-Беленьким), Столыпин, Цвигун, Грибоедов, Колчак, Мария Стюарт, Мольер, Т. Уильямс, Дантон, Бруно, Галилей, император Хирохито и др., и др. Помимо потенциальной любви к детективу, этих людей объединяет разве что одно: они все умерли. Поскольку смерть есть неотъемлемый атрибут детективного жанра, то, пожалуй, этот критерий подходит. «Ну и что же, – подумал Достоевский, царство ему небесное, – я ведь тоже когда-нибудь умру...» Кстати, и Достоевский, разумеется, попал в «своего рода энциклопедию» – как автор детективного романа «Бесы».

Чтобы дать читателю окончательное представление о стиле энциклопедических статей, приведем пару цитат. Вот как пишется об Агате Кристи: «Смерть не щадит никого! Но если есть загробная жизнь и рай в награду за радость, подаренную миллионам, то именно в раю достойных из нас ожидает Агата Кристи с новыми необыкновенными повествованиями». А вот – о Конан Дойле: «Говорят, что врачом и беллетристом сэр оказался незначительным... Боже правый! Кто и о ком говорит? Конан Дойл – явление природы, как горы и море, пропасти или пики...» И вот такой пассаж завершает заметку об отставке Никсона после Уотергейта: «А в это время потрясенная злоупотреблениями Леонида Брежнева и его соратниками (? – Р. А.) по Кремлю советская общественность втихомолку шушукалась на кухнях...»

Право же, такую фразу не смог бы сочинить незначительный беллетрист, а только такие явления природы, как горы, море, Черняк, Безелянский. Тем более что обоим в календаре посвящено по статье; о Викторе Черняке, в частности, сказано: «Обаяние произведений Виктора Черняка в их всечеловечности и неприятии зла и насилия».

Вышеприведенная автохарактеристика окончательно убеждает недоверчивого читателя, что «Терра детектива», видимо, действительно не имеет аналогов и в этом смысле уникальна. Как уникален метод Навои ибн Ломброзо с Бейкер-стрит.

1994

Игры в Рэмбо по-русски

Вячеслав Барковский, Андрей Измайлов. Русский транзит. СПб.: ТОО Позисофт

Уважаю рассказ Ильфа и Петрова «Как создавался Робинзон» – о попытках придумать советского Крузо: логика жизни заставляла выбрасывать на остров не только жертву кораблекрушения, но и стол для заседаний, колокольчик, сейф для членских взносов, а в конце концов превращать остров в полуостров.

Рассказ актуален. Продолжаются попытки создать отечественные разновидности популярных на Западе литературных жанров. Провал по-прежнему запрограммирован. Не исключение и опус Барковского—Измайлова – отнюдь не худшее произведение такого рода, а может, и лучшее.

Анализируя книги, подобные «Русскому транзиту», понимаешь одну из причин обаяния западных триллеров (наши авторы тоже назвали книгу триллером). Секрет в экзотике. В том, что мы считаем экзотикой. Увы, мы не разбираемся в прерогативах частных сыщиков, в правилах выдачи оружия, не знаем специфики уголовного законодательства (скажем, закона, эквивалентного нашему, «о необходимой обороне»). Не знаем точно, как делятся обязанности полиции штата и федеральных служб, чем конкретно занимаются шерифы (кроме того, что ловко выхватывают из кобуры кольт). И по причине слабой осведомленности принимаем условности жанра за чистую монету. Спокойно реагируем на то, что Шелл Скотт (персонаж Ричарда Пратера) или Денни Бойд (герой Картера Брауна) в погоне за справедливостью могут нарушить букву закона; считаем само собой разумеющимся, когда экранные персонажи Брюса Уиллиса или Стивена Сигала, преследуя гангстера, покушаются на чужую собственность.

В России такие штучки не проходят. Стоит супермену совершить хоть одну десятую того, что позволено герою Шварценеггера, мы сразу чувствуем фальшь. Дело не в том, что перевелись на Руси Шварценеггеры. Просто Афган – не Вьетнам, «макар» – не кольт, постовой – не коп с шокером и наручниками, одиночка Александр Бояров – не Рэмбо. Будь он хоть трижды снайпером и обладателем поясов всех расцветок.