Поединок со смертью

Она резко сделала шаг вперед, явно желая что-то сказать, но слова так и не сорвались с ее губ. Ставший было жестким взгляд смягчился. Она смотрела на меня… с жалостью. Гениальный ход! Даже сейчас Олеся не сдалась и с блеском решила задачку. Мысленно она превратила меня в маленького, неразумного зверька, которого поманили сахарком, и он побежал.

Я физически ощутил липкую паутину ее мыслей. Она смотрела на меня не моргая, демонстрируя силу и «моральное превосходство». Я виноват, но она меня прощает. Я виноват, а она меня прощает!.. Гениально!

Моя рука сама взметнулась вверх и опустилась на ее лицо.

Олеся схватилась за щеку. Наверное, собаки, которых везут усыплять, смотрят на своих хозяев такими же глазами, как она смотрела на меня в тот вечер.

Когда Олеся ушла, я глубоко вздохнул. Теперь я был свободен. Действительно свободен. Теперь она уже точно никогда, ни при каких условиях не сможет считать меня своим. Никому и никогда не выдумать лжи, способной «объяснить» этот мой поступок.

В тот вечер я торжествовал, решив, что разрушил Олесину ложь до основания, что поставил ее перед зеркалом и заставил увидеть саму себя в истинном свете.

– Освободился? – спросил Данила, пристально глядя на Павла.

– Да, освободился, – ответил тот и как-то очень быстро отвел глаза в сторону.

– А сейчас эта дура рванет, – Данила устало кивнул в сторону шкафа со взрывчаткой и детонатором, – мы и вовсе освободимся… Так?

– Освободимся, – огрызнулся Павел.

– Пустая у тебя какая-то свобода получается, – Данила сокрушенно эамотал головой. – Пустая. Пустая и бессмысленная. И даже не свобода, а бегство. И не воля, а паника. Страх.

– Почему это? – насупившись больше прежнего, спросил Павел и заерзал на месте. – Какой страх?!

– Олеся сказала тебе: «Следовать своим желаниям – это еще не свобода». А я знаешь, что скажу?

– Что? – кисло, одной половиной рта улыбнулся Павел.

– Следовать своим желаниям – это еще не свобода. Но идти вопреки своим желаниям – это, Павел, настоящее рабство.

– Вот я и не иду вопреки своим желаниям, – Павел уставился на Данилу.

– Не идешь? – удивился тот.

– Нет.

– Совсем-совсем? – Данила почему-то улыбнулся.

– Совсем-совсем» – проскрежетал Павел, чувствуя какой-то подвох в его словах. – А чему ты улыбаешься? Да, это так!

– Больше всего на свете, Павел, ты хочешь, чтобы тебя любили, – спокойно и уверенно сказал Данила. – Больше всего на свете. Все, что ты рассказываешь, – это бесконечный, призывный, душераздирающий плач. Я слушаю твой рассказ и слышу одну-един-ственную, повторяющуюся рефреном фразу: «Меня не любят. Как же я несчастен! Меня не любят. Как же я несчастен! Меня не любят».

– И?! – гневно прокричал Павел.

– Не «и», а «но», – поправил его Данила. – Но – ты ужасно боишься. Ты боишься любви. Ты боишься довериться любви, жить своим чувством, принадлежать другому человеку. Тебе кажется, что если ты полюбишь или если тебя полюбят, ты станешь слабым , уязвимым, зависимым. Тебе кажется, что это «немужественно» – любить, «немужественно» – благодарить за любовь, «немужественно» – быть открытым и искренним…

– Что за бред?! Что это за слюнявый бред?! – заорал Павел.

– А разве не так? – пожал плечами Данила. – Павел, разве не так? Разве не этого ты боишься? Разве не этого хочешь?..

– Чего?! – кричал Павел. – Чего я хочу?! Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь! Я отказываюсь понимать эту чушь! Это бред!

– Нет, Павел, это не бред, – прежним уверенным голосом продолжал говорить Данила. – Ты хочешь, чтобы тебя любили. Любили искренне, всем сердцем, по-настоящему, именно тебя, а не твои бесконечные маски и позы. Да, Павел, в этом правда. Ты мечтал о любви Олеси, тебе нужна была ее любовь – больше всего на свете, больше жизни.

– Нет!!!

– Не отпирайся, это просто смешно… Ты не на свободе, ты в рабстве. Ты – в рабстве, потому что ты боишься самого главного своего желания. Ты мечтаешь любить и быть любимым, но тебе стыдно, неловко, страшно. Это противоречит всем твоим теориям, твоей такой патетической философии. И если в какой-то момент жизни ты признаешься себе в этом желании, от твоего собственного представления о самом себе камня на камне не останется…

– Ерунда! Ерунда! – кричал Павел и от бессилия хватал себя за волосы. – Замолчи немедленно! Замолчи!

– Нет, Павел, не замолчу, потому что это не ерунда, – Данила был непреклонен. – Ты говоришь, что в тот вечер поставил перед зеркалом Олесю. Заставил ее увидеть саму себя в истинном свете. Но, Павел, давно ли ты сам стоял перед зеркалом? И если да, то кого ты там видел?

– Прекрати это немедленно, или я сейчас все здесь разнесу к чертовой матери!!!

– А я скажу тебе, Павел, кого ты видишь в зеркале…

Часть третья