Поединок. Выпуск 18

Алина измучилась вся этими вопросами и сомнениями, они мало-помалу начали уже отравлять и ее любовь, но Алина списывала отраву не на императив Канта, а исключительно на собственную глупость, которая не позволяет разгадать, как же все-таки там происходило дело.

Устав от бессмысленного проглядывания содержимого папок по двум убийствам, нынешнему и прошлогоднему, Алина решилась еще раз посетить «Трембиту».

Она сидела за столиком, потягивала сквозь полиэтиленовую соломинку сок в ожидании жаркого (заказ принял и передал на кухню бармен, он же и сока налил), исподлобья, цепко поглядывала по сторонам.

Наконец появилась с подносом официантка в гуцульском костюмчике.

– Скажите, пожалуйста, – отнеслась к ней Алина повозможности конфиденциально, – вы ведь… Нина? Ниночка?

– Ну? – спросила официантка в смысле: что дальше?

– Это ведь вы тогда… ну увидели?

– Что я увидела? – в интонации Ниночки звучала откровенная неприязнь.

– Вашего директора. Когда его застрелили. Помните: это было при мне.

– Опять из милиции, что ли? – выдавила официантка через нижнюю губу. – Не надоело?

– Из какой милиции?! – сказала Алина со столь тоскливою страстью, словно всю жизнь смертью лютою ненавидела ментов. – Я журналистка!

– А-а… – протянула официантка.

– Вы вообще… давно здесь работаете?

– Некогда мне с вами, – подвела черту Ниночка. – У меня вас вон еще сколько, – обвела рукою зал, вовсе, надо заметить, не переполненный. – Всем давать – не успеешь трусы надевать.

– Что? – не поняла Алина.

– С каждым, говорю, разговаривать…

– Может, попозже? – не желала признавать Алина поражение. – Или завтра?

– Еще чего! А завтра у меня вообще выходной, – нагрубила Ниночка и отошла.

Алина ткнула вилкой в бифштекс. Как ни аппетитно тот выглядел, есть не хотелось. И тут к столику подвалил давешний кавказец. Откуда он взялся? Алина точно помнила, что тремя минутами раньше его в ресторане не было. Ладно, предположим, только что появился.

– А я сюда каждый вечер хожу, – уселся кавказец в такой манере, словно его только здесь и недоставало, словно приятность какую собственной персоною делал. – Чтобы тебя встретить.

– Жениться решил? – осведомилась Алина. Хоть по явление приставалы вызвало в ней легкую тревогу, болтовня с ним могла на время выбить из отвратительного настроения, развлечь, устроить в конце концов тайм-аут в матч е с «Трембитою», ибо считать его проигранным Алина пока не собиралась.

– Да ты чего! – испугался немолодой мальчик. – Тоже скажешь: жениться. Я женат. Влюбился просто.

– Ну и? – спросила Алина.

– Что ну и? – не понял кавказец.

– Что дальше? – расшифровала Алина.

– А!.. Дальше вот что, – и кожаный ухажер извлек, как в прошлый раз, молдавский коньяк из внутреннего кармана, замычал, пальцами защелкал, требуя посуды,

Бармен принес рюмки, поставил, но не ушел почему-то.

– Чего ты? – спросил бармена кожаный кавалер. – Так и будешь торчать? А если у нас разговор секретный? Или тебе налить?

– Вообще-то у нас со своим не полагается, – объяснил бармен свое у стола ожидание.

– А, – понял кавказец, – так бы сразу и говорил. – Вытащив из кармана, сунул бармену пятидесятирублевую.

Тот спрятал бумажку, буркнул:

– Ну разве в порядке исключения. – И отошел за стойку.

Юноша откупорил бутылку, разлил коньячок.

– Будем здоровеньки? – спросил, подняв рюмку на уровень носа. – Звать-то хоть тебя как?

Алина улыбнулась и приподняла свою рюмку тоже.

– Мисс Мапл.

– Как-как, говоришь?

Алина решила, что сначала выпьет, а потом объяснит, но и выпить не успела: заметила, что в щели служебной портьеры стоит Ниночка и манит пальчиком.

– Меня? – ткнула себе в грудь несколько удивившаяся Алина.

– Тебя-тебя, – закивала Ниночка.

– Извини, – бросила Алина кавказцу и быстро пошла к служебному входу, скрылась за портьерою.

– Вернешься? – вопросил кавказец вдогонку.

– Т-с-с… – приложила Ниночка палец, к губам и кивнула Алине, приглашая следовать за собою. – Я же там на виду вся, дура!

Они прошли какими-то тесными коридорами, спустились в подвал. Ниночка приоткрыла тяжелую, бронированную дверь и кивнула секретно и приглашающе, оглянулась даже воровато. Чувство опасности, беспокойства, которое несколько минут назад поселилось в Алине, она относила исключительно на счет кавказца, поэтому хоть тоже оглянулась и даже мгновенье помедлила, внутрь все же шагнула.

Дверь за спиною тут же и затворилась. Небольшая комнатка была морозильником: с крюков под потолком свешивались бараньи туши, окорока, битая птица; на стеллажах лежали продукты, стояли какие-то ящики; коробки занимали углы. Алина дернулась к выходу, дверь, естественно, не поддалась. Стукнула в нее кулачком, потом с разбегу – плечом. Потом заорала:

– Э-э-э-э-э-э-э-э-э-э-эй!

Но еще не закончив орать, отчетливо поняла, что и это зря.

Остановилась посреди камеры. Было холодно. Потащила из угла большой фанерный ящик. Что-то обрушилось за ним с металлическим лязгом, упало. Алина заглянула: на полу валялась раскрывшаяся в падении жестянка, из которой рассыпались новенькие патроны. Алина пошевелила их ногою, плюнула и выдвинула ящик на середину, села сверху, поджала ноги.