Поединок. Выпуск 7

Второй снаряд угодил в угол дома через улицу. В воздух поднялись бревна, щепки. На улицу выскочили люди. Куда–то бежали. И падали один за другим. А снаряды продолжали рваться. Через несколько минут Кривуля стала похожа на большой пылающий костер. Танки к этому времени уже проскочили поле и луг и теперь, прикрываясь дымом пожарища, обходили высотку слева. За ними шли солдаты и, не переставая, стреляли на ходу. Стреляли по людям, пытающимся укрыться от огня и осколков в огородах, стреляли по мечущейся между горящими домами скотине, стреляли даже по курам, когда те поднимались на крыло. Пограничники уже давно могли бы достать их с высотки и из винтовок и из пулеметов, но им пришлось бы стрелять через деревню. А в суматохе, неровен час, можно было зацепить кого–нибудь и из своих. И они прекратили огонь…

Через четверть часа танки навалились на фланг обороняющихся на высотке. Пограничники стояли насмерть. Серые мундиры фашистских солдат буквально устлала склоны высотки. Горело несколько танков с крестами на бортах. Но силы были неравны. И стрельба скоро смолкла. А танки и солдаты в серых мундирах ушли за высотку дальше.

Все это произошло так быстро и так неожиданно, что было больше похоже на страшный сон, чем на правду. Но сон этот не проходил. И Борька понял, что он остался жив чудом. Его спас тополь, надежно скрыли листья. Солдаты в серых мундирах его не заметили. Осколки не задели. Он уцелел. Уцелел один из всей деревни. Он просидел на дереве до вечера, не зная, что делать и куда идти. Его душили слезы и злоба на свою беспомощность. Но что он мог предпринять? Возможно, он все же слез бы с дерева, не дожидаясь сумерек. Но на дороге то и дело появлялись все новые и новые части врага. Двигались танки. Катили машины с прицепленными к ним орудиями. Ехали броневики. Шла кавалерия. Тарахтели мотоциклы. Горланя песни, маршировала пехота. В небе то и дело пролетали вереницы самолетов. Где–то там. впереди, вновь и вновь гремела стрельба. Но это было уже далеко.

Весь день дорога гудела, ухала, рычала. Только с наступлением темноты пыль над ней улеглась. Поредел и дым пожарищ. Но еще повсюду на пепелищах краснели угли и тлели головешки. Ночь обещала быть душной. Однако Борьку знобило. Он дрожал. От усталости руки плохо повиновались ему. Он начал медленно сползать по тополю вниз. То ли это ему показалось, то ли так было на самом деле, но, чем ниже он опускался, тем теплее было дерево. К горлу снова подкатил ком. Дыхание сдавило, на глазах выступили слезы. Он размазал их но лицу кулаком и, пригибаясь, побежал низиной в лес. И чем дальше он уходил от деревни, тем горячее слезы жгли ему глаза. Всей своей маленькой душой он чувствовал, что навсегда прощается с самым родным ему уголком земли, на котором родился и вырос. На котором жили его отец и мать и младший брат Гошка. И ему безудержно захотелось мстить за всех них проклятым фашистам.

Взошла луна. В лесу стало светло как днем. На опушке за высотой он наткнулся на сгоревшую машину. Возле нее валялся убитый гитлеровец, а рядом с ним винтовка с расщепленным прикладом. Борьке стало страшно. Но злость пересилила страх. Он пнул убитого гитлеровца ногой, схватил винтовку и снова нырнул в кусты. Он понимал, что пинать гитлеровца было глупо, тем более босой ногой. Гитлеровец даже не пошевелился. А он чуть не свихнул себе палец на ноге. Но странно, именно после этого пинка у него вдруг пропал всякий страх. И только еще сильнее закипела ненависть в его душе.

***

Пограничники даже не успели окопаться, когда немецкие танки ударили по высоте из орудий. Они били прямой наводкой. На высоте появились первые раненые и убитые. И все же немцы не рискнули атаковать высоту в лоб. Две имевшиеся в распоряжении пограничников сорокапятки с первых же выстрелов подожгли три танка. Пулеметы прижали пехоту гитлеровцев к земле. Тогда фашисты подожгли деревню и, прикрываясь дымом пожарища, обошли высоту стороной, ударив обороняющимся во фланг.

Пограничников было немного больше роты — весь резерв начальника погранотряда. Но они с честью выполнили поставленную перед ними задачу. Они заставили врага развернуться в боевой порядок, заставили его принять бой, задержали его и тем самым дали возможность занять выгодный рубеж для обороны одной из наших частей, выдвигавшейся навстречу врагу. В первые же минуты боя был тяжело ранен командир пограничников капитан Колодяжный. Командование взял на себя его заместитель старший лейтенант Сорокин. В бою погибли все командиры взводов. Таяли силы пограничников, иссякал боезапас. Замолчали одно за другим противотанковые орудия. Не осталось ни одного станкового пулемета. Очередную атаку врага бойцы отбили гранатами, огнем ручных пулеметов, автоматов и винтовок. В полдень на позицию пограничников из тыла прибыл связной. Он передал Сорокину письменный приказ отходить. Старший лейтенант, прижимаясь к земле, так как гитлеровцы вели сплошной огонь по высоте, прочитал приказ.

— Зубкова ко мне! — приказал он лежавшему рядом с ним рядовому Закурдаеву.

— Старшину!