Поэмы

В Шатиль ворвался верховой,
Кричит: Беда! "Кистины-воры
Чинят на пастбище разбой
И лошадей уводят в горы!"
На сходке, чтимый всем селом,
Алуда был Кетелаури
Муж справедливый и притом
Хевсур, отважный по натуре.
Немало кистов без руки
Оставил он на поле боя.
У труса разве есть враги?
Их много только у героя.
Теперь они средь бела дня
Его похитили коня
И гонят весь табун к высотам
Через Архотский перевал,
Чтоб конь ногами потоптал
Луга, поросшие осотом.
Алуда, слыша эту речь,
Отбил кремень, проверил пули
И наточил свой верный меч
Благословенный свой франгули,
Чтобы клинок не оплошал,
Эфес попробовал ладонью…
И вот рассвет. И сокол скал
Летит за кистами в погоню.
Встречая солнечный восход,
Индейка горная поет,
Собаки дремлют возле стада.
В горах приметив след копыт,
Алуда по следам летит.
А вот и те, которых надо!
Галгайцу-вору одному
Плохая выдалась минута:
Послав заряд вослед ему,
С коня свалил его Алуда.
Скатился книзу головой
Злодей, застигнутый зарядом,
Но не сробел кистин второй
И за ружье схватился рядом.
И грянул гром средь тишины,
И сорвалась плита в ущелье,
И на Алуду с вышины
Осколки пули полетели.
"Не ранен ты, неверный пес?" —
Галгаец закричал сердито.
"Промазал ты, неверный пес, —
Гуданский- Крест моя защита".
И снова пламя пронеслось
В кистина выпалил Алуда.
"Что, получил, неверный пес?"
— "Ой, не бреши, я цел покуда"
— "Ты цел? А шапку ты забыл?"
"Эге, Муцал, не зазнавайся,
Ведь я насквозь ее пробил!
Спалило волосы, признайся!"
"Высок, бедняга, твой прицел,
Ты череп пулей не зад ел"
И грянуло ружье Муцала,
И у хевсура на боку,
На радость меткому стрелку,
Пороховницу разорвало.
"Ужель ты цел, неверный пес?"
Опять кричит Муцал сердито.
"Как видишь цел, неверный пес, —
Гуданский Крест моя защита.
Гуданский Крест заступник мой,
Он укрепил мою десницу.
Не думай, что окончен бой,
Коль ты пробил пороховницу.
Теперь, уж коль на то пошло,
Не должен я в долгу остаться!"
И пуля просвистела зло
И раздробила грудь галгайца.
"Ну, каково, неверный пес?" —
Вскричал Алуда, торжествуя.
"Пробил ты грудь, неверный пес,
Теперь недолго проживу я.
О горе! Середь бела дня
Досталась жизнь моя Алуде.
Убил он брата и меня,
И это ль божье правосудье!"
Но не желает умирать
Муцал, и струйку черной крови
Травой пытается зажать,
Держа оружье наготове.
Собрав всё мужество свое,
Стреляет он врагу навстречу,
И снова промах, и ружье
Бросает он с такою речью:
"Владей же им, неверный пес,
Ему не место у другого"
Едва он это произнес,
Как на устах застыло слово.
Но чудо! мрачен и понур,
Не смотрит на ружье хевсур
И слезы медленные точит,
И хоть добыча дорога,
Неустрашимого врага
Обезоружить он не хочет.
Ружье с насечкой дорогой
Кладет, на труп, залитый кровью,
Влагает в руку меч стальной,
Кинжал приладив к изголовью.
Заветам древним вопреки,
Не рубит правой он руки;
Грехом не хочет оскверниться.
И шепчет трупу он: "Муцал,
Ты как герой в сраженьи пал,
Была крепка твоя десница!
Пускай она истлеет в прах,
Покоясь на могучем теле,
Чтобы не радовался враг,
Прибив ее в своем ущелье.
Хорошую ты мать имел,
Коль от нее таким родился!"
Кистина буркой он одел,
Покрыл щитом и удалился.