Поэмы и стихи

Рассказ был мрачен и печален,

Суров и дик, как скорбный вид

Седеющих развалин.

Она внимала, глядя ниц,

В румянце нежного смущенья,

Боясь взглянуть и встретить взгляд

Любви и восхищенья.

О скорбном рыцаре гласил

Рассказ далекой старины

Как обожал он десять лет

Принцессу той страны.

Как он страдал… Но мой напев

Подобен страстной был мольбе,

Как будто пел я о другом,

А думал о себе.

Она внимала, глядя ниц,

С волненьем пламенным в крови,

Прощая пристальный мой взгляд,

Исполненный любви.

Когда ж я пел, с каким стыдом

Был верный рыцарь прогнан прочь,

И, обезумев, в чащах гор

Скитался день и ночь,

Как выходя из темных нор,

Иль выбегая из дубрав,

Иль возникая в блеске дня

Среди зеленых трав, -

Как у разбойников отбил

Безумец даму в поздний час, -

Не зная сам, кого от мук

И от позора спас.

И как, в раскаянье обвив

Колена рыцаря рукой,

Пыталась леди возвратить

Душе его покой.

И в тихий грот его взяла

И не смыкала ночью глаз,

Пока в себя он не пришел -

Увы, в предсмертный час,

И прошептал… Но лишь достиг

Я скорбной повести предела,

И, дрогнув, голос мой упал

И арфа онемела, -

Все то, что властно над душой,

Объяло сердце Женевьевы:

Волшебный вечер, мой рассказ,

И скорбный вздох напева,

И дум и чувств неясный рой,

И страх, дающий жизнь надежде,

И все желанья, глубоко

Подавленные прежде, -

Все потрясло ее до слез -

Любви, восторга, состраданья…

И шепот с губ ее слетел -

Чуть слышный, как дыханье.

Она звала меня — и грудь

Ее вздымалась молодая.

Поймав мой взгляд, она ко мне

Приблизилась, рыдая.

Руками шею обвила,

Приникла робко и несмело,

И мне украдкою в лицо,

Откинувшись, смотрела.

То страсть была — и страх, и стыд,

И было робкое стремленье

Тесней прижать младую грудь -

И скрыть ее волненье.

Но успокоенная мной,

В своей любви призналась дева

И с той поры она — моя,

Мой ангел — Женевьева!

1799

ОДА УХОДЯЩЕМУ ГОДУ (Ode to the Departing Year)

Перевод Михаила Лозинского (1921 г.)

Краткое содержание

Опять, опять

Меня кружит пророчества безумный вихрь

И мучит боль предчувствий. О, беда, беда!

………………………………….

Что будет — будет. Слишком вещей скоро ты

Меня, свидетель скорбный, назовешь и сам.

Эсхил. Агамемнон. 1173-75; 1199–1200.[13]

Ода начинается обращением к Божественному Промыслу, приводящему к единой великой гармонии вое события времени, как бы бедственны ни казались смертным некоторые из них. Вторая строфа призывает людей отречься от их личных радостей и печалей и посвятить себя на время делу всего человеческого рода. Первый эпод говорит о Русской Императрице, умершей от апоплексии 17 ноября 1796 года, как раз перед тем заключив дополнительный договор с Королями, направленный против Франции. Первая и вторая антистрофы описывают образ Уходящего Года и т. д., как бы в видении. Второй эпод предвещает, в сокрушении духа, гибель отечества.

I

О Дух, гремящий Арфою Времен!
Чей смелый слух, не дрогнув, переймет
Твоих гармоний чернотканый ход?
Но, взор вперяя в вечный небосвод,
Я долго слушал, сбросив смертный гнет,
В тиши душевной ум смирив земной;
И в вихре пышных риз передо мной
Пронесся мимо Уходящий Год!
Тихое забыв раздумье,
В некоем святом безумье,
Пока он в туче не исчез из глаз,
Я бурно грянул песнь и славил этот час.

II