Поэмы и стихотворения

Но наши чувства не удовлетворяются, если они такъ подавлены опытомъ другихъ и изъ страха передъ несчастіями лишены радостей, которыя кажутся такими сладкими; а между тмъ эти-то несчастія и могутъ указывать намъ на спасеніе. О желаніе! какъ далеко ты отъ мудрости! Ты не въ состояніи запретить себ отвдать того, чего ты не хочешь, хотя разумъ плачетъ и кричитъ теб: все потеряно!

XXV.

Въ самомъ дл съ самаго начала я могла сказать себ: этотъ человкъ обманщикъ, и я знаю примры его чернаго предательства; я узнала, въ сколькихъ садахъ онъ пустилъ свои корни; я видла, что его улыбкой позолоченъ обманъ; я знала, что клятвы для него были только путемъ къ разврату; я говорила себ, что его письма и искусныя рчи были только чернымъ отродьемъ его развратнаго сердца.

XXVI.

При такихъ условіяхъ я долго охраняла свою крпость, когда, наконецъ, онъ началъ осаждать меня такъ. Прелестная двица, найдите въ своемъ сердц какое нибудь чувство снисхожденія къ моей страждущей юности и перестаньте не доврять моимъ священнымъ клятвамъ; до сихъ поръ еще никому я не отдавалъ своей привязанности, которую теперь и предлагаю вамъ; правда, я бывалъ увлеченъ на торжества любви, но вы первая, которую я самъ туда приглашаю и которой предлагаю свои клятвы.

XXVII.

Вс ошибки, которыя, какъ вы видли, длалъ я въ свт, только заблужденія чувствъ, но не сердца. Ихъ причина не любовь; он могутъ быть только тамъ, гд съ обихъ сторонъ нтъ ни искренности, ни нжности. Если нкоторыхъ женщинъ эти отношенія привели къ позору, то вдь он сами искали его, и я тмъ мене раскаяваюсь, что он боле виноваты въ моей ошибк.

XXVIII.

Среди всхъ женщинъ, виднныхъ мною, нтъ ни одной, которая бы настолько воспламенила мое сердце, какъ вы; нтъ ни одной, которая внесла бы хотя малйшее смущеніе въ мое настроеніе духа; ни одна изъ нихъ не наполняла своею прелестью моего свободнаго времени. Я наносилъ имъ вредъ, но он никогда не могли сдлать этого мн. Я предоставилъ ихъ сердцамъ свою вншнюю оболочку, но мое сердце было всегда свободно и всегда оставалось полновластнымъ господиномъ своихъ владній.

XXIX.

Взгляните на эти блдные жемчуга, на эти рубины, красные какъ кровь; это дань, которую прислали мн ихъ оскорбленныя причуды. Въ этомъ символ волненій, причиняемыхъ имъ мною иногда, ихъ боязливость изображалась этой синеватой близной, а ихъ смущеніе этими малиновыми переливами цвтовъ, — таковъ быль результатъ страха и нжной стыдливости, которыя, находясь въ ихъ сердц, боролись на ихъ лиц.

XXX.

Постойте, взгляните на эти драгоцнности, гд пряди волосъ любовно переплетены золотою нитью; я ихъ получилъ отъ нсколькихъ красавицъ, которыя со слезами умоляли меня удостоить принять ихъ, — вс он украшены камнями, рдкость которыхъ, цнность и достоинства были изложены въ глубокомысленныхъ сонетахъ.

XXXI.

Въ нихъ расхваливалась красота и твердость алмаза и дйствіе его невидимыхъ качествъ; расхваливался темно-зеленый изумрудъ, свжесть цвта котораго помогаетъ ослабвшему зрнію глазъ; небесно-голубой сапфиръ и опалъ, съ его тысячью смшанныхъ оттнковъ; словомъ въ остроумномъ объясненіи эмблемъ каждый камень превращался въ улыбку или въ слезу.

XXXII.

И что-же! Сама природа не хочетъ, чтобы я продалъ ихъ, эти трофеи горячихъ привязанностей, — знаки столькихъ задумчивыхъ и умоляющихъ желаній; она хочетъ, чтобы я сложилъ ихъ тамъ, гд долженъ самъ преклониться передъ вами, исходною и конечною точкою моихъ странствованій. Я приношу ихъ вамъ, какъ должныя вамъ жертвы; они даны въ мой храмъ, а вы мой повелитель.

XXXIII.

О! дайте вашу руку, эту руку неописанной красоты, близну которой нельзя оцнить и свсить даже на воздушныхъ всахъ хвалы. Возьмите, чтобы распоряжаться ими по своему желанію, эти символическія подношенія, которыя дали мн столько вздыхающихъ сердецъ; все, что зависитъ отъ меня, вашего слуги, повинуется и подчиняется вамъ; и вс эти отдльныя привязанности соединяются въ васъ.

XXXIV.

Постойте! этотъ символическій подарокъ былъ присланъ мн монахиней, святой сестрой самой безупречной репутаціи, которая удалилась отъ благородныхъ любезностей двора; но несравненныя прелести которой сводили съума цвтущую молодость. Ея милости добивались лица самаго высшаго происхожденія, но она держала ихъ на холодномъ разстояніи отъ себя и ушла изъ міра, чтобы провести жизнь въ вчной любви.

XXXV.

Но, моя возлюбленная, что за заслуга въ томъ, если ты откажешься отъ того, чего нтъ, и управляешь тмъ, что не сопротивляется? Что за толкъ замуровать сердце, не получившее никакихъ впечатлній, и съ веселымъ терпніемъ переносить узы, которыя не стсняютъ? Та, которой подобнымъ образомъ удастся сохранить свою честь, избгла бгствомъ шрамовъ сраженія и побждаетъ оттого, что отсутствуетъ, а не оттого, что дйствительно сильна.

XXXVI.