Поэт и проза: книга о Пастернаке

Эти строки Бродского логически приводят нас к стихотворению Пастернака «Стихи мои, бегом, бегом…» (посвященному первой жене), которое замыкает на этот раз круг «вторженья». По своей строфической и тематической структуре этот текст явно распадается на две части: и в открывающей его части, которая заканчивается словами… я люблю,как бы в противовес стихотворению «Никого не будет в доме…» возникает тема ударного «да» ( Мне в вас нужда, как никогда; Где дней порвалась череда; Есть дом, где хлеб как лебеда, Есть дом, — так вот бегом туда),«дома» (3 раза повторяется есть дом)и явного ожидания ( есть дом, Где … ждут).Причем эта неопределенно-личная форма ждут [96](с ударным глагольным окончанием 3 РI «- ут»/ мягкий вариант «-ют»)становится центром звуковой иррадиации:

нужда уют — труд — думают — ждут— пьют — воду — полудрем — туда — радугой.

Лабиолизованное [у] становится ведущей гласной первых трех строф и постепенно благодаря строке Полубессонниц, полудремвсе плотнее соединяется с [л]. Подобную же по структуре строку обнаруживаем в открывающем стихотворение «Жизни ль мне хотелось слаще?..» четверостишии: я хотел Только вырваться из чащи Полуснов и полудел.В этих же строках обнаруживается параллельная тема, связанная с глаголом рваться,однако в анализируемом нами стихотворении она дана в другой проекции: есть дом, Где дней порвалась череда.Если в первом случае тема «вырваться» активно связана с волей лирического субъекта, то во втором череда дней(параллельная по семантике чаще полуснов и полудел)«рвется» без вмешательства субъекта: бессубъектность создается дислокацией и инверсией глагола, который оказывается между соподчиненных слов группы грамматического субъекта, «разрывая» мерное течение слогов и единство ряда: Где-дней порвалась че-ре-да.Однако во второй строфе благодаря конечным и внутренним рифмам разрыв снимается: бром/полудрем/дом/дом/бегом— группа же наречий бегом тудакак бы указывает путь самим стихам, поскольку именно к ним обращена энергия «бега».

При разлуке, как точно отмечает Р. Барт во «Фрагментах речи влюбленного», «другой отсутствует как референт, присутствует как адресат. Из этого необыкновенного разрыва рождается какое-то невыносимое настоящее время; я зажат между двумя временами, временем референции и временем адресации — ты уехал (о чем я жалуюсь), ты здесь (поскольку я к тебе адресуюсь)» [Барт 1999, 316–317]. Таким образом, «бег» стихов сокращает расстояние между настоящим и прошедшим и соединяет «череду дней».

И в третьей строфе появляется снова (как и в «Никого не будет в доме…») зима (вьюга с улиц),но она не страшна ни лирическому субъекту, ни стихам, к которым поэт обращается на «вы», поскольку она соединяется с конечными элементами «-лю»,которые, распространяясь по тексту, проходят путь от с улиц улюлюдо я люблю.При этом стихи «передвигаются» не только бегомили инициируясь субъектом (я вас шлю),но и вестью, и сном,т. е. вне зависимости от «Я», подобно «радуге».

Что касается следующих строф, то в них на фоне общей темы сострадания к женщине выделяются два противопоставленных друг другу через признак «обиды» центра: призрак нелюбвии снова женщина в детстве(ср. детский смех(2), детский мир, дитя) В первом случае поэт самой структурой стиха, отрицанием отрицания (благодаря отрицательным элементам, как бы отраженным друг в друге) и семантикой слов призрак, привиденьестремится снять признак не-с любви,

Несуществующий, как Вий,
Обидный призрак нелюбви,

и симметрично обида, а затем привиденьеуподобляются Вию, искажающему женскую природу. Второй же центр, наоборот, возвращает стихотворение в исходное состояние раннее детство женщины: перед нами Обид не знавшее дитя,отдавшее «Я» не только детский мир и детский смех, но и Свои заботы и дела.Из чащи этих «полудел» и хотел вырваться поэт, часто находящийся в состоянии «сна» и «полусна» (вспомним во «Второй балладе»: Но я уж сплю наполовину, Как только в раннем детстве спят).