Читаем Поэт и проза: книга о Пастернаке полностью

Что касается «кругов» жизни, то Пастернак насчитывает у Живаго перед его возвращением в Москву «три недоработанных мельничных круга» [3, 462]. Первый круг — круг детства и «прежней налаженной жизни, в которой все до мельчайших подробностей овеяно поэзией», второй составляет «не свое, привычное старым подготовленное новое, а непроизвольное <…> реально предписанное новое, внезапное, как потрясение» [3, 160]. Третий круг, видимо, и есть постепенное возвращение «на круги своя», в «растущую» Москву «Второго рождения». Причем, как мы писали выше, смерть Живаго в Москве 1929 г. хронологически прямо предшествует времени начала работы Пастернака над книгой «ВР», сама же идея «второго рождения» как оппозиция к идее «смерти поэта» формулируется в «ОГ», очерчивающей «круг» тем творчества, за который не стоит выходить поэту (Единственный, с кем можно быть вполне собой, это так называемый божий мир, потому что с другими нельзя сделать шагу, чтобы не огорчить или не огорчиться [4, 234]).

Расшифровку концептуального МТР «жизненных» и «мельничных» кругов находим в «Заметках к статье о Блоке» (1946) Пастернака, которую он так и не написал, как и его герой, а вместо этого написал роман «ДЖ», как Живаго свои стихи. Работая над романом, поэт писал [Мир Пастернака, 32], что «этот герой должен будет представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским. И когда я теперь пишу стихи, я всегда их пишу и тетрадь этому человеку „Юрию Живаго“». Поэтому те характеристики, которые Пастернак принимает во внимание при описании «рождения мира» и творческой личности Блока, его роста и развития, относятся и к нему самому, а шире и ко всему функциональному соотношению «Я ↔ Мы1 ↔ Другие поэты» интегральной функции «лирического субъекта». Первый этап творения мира определен Пастернаком как «гамлетизм, натурально стихийный, неопределившийся» и «ненаправленная духовность» [Там же, 168]. В дальнейшем эта «духовность» — «воздушность и одухотворенность описаний природы» укрепляется, во-первых, сужение круга, нахождением круга тем, «где этот характер уместен и даже более того — единственно реалистичен (переходные токи весны и осени, зимняя мгла…)», и, во-вторых, нахождением истинной «цели». Тогда система «образных и речевых предрасположений начинает бурно развиваться как Блоковский импрессионизм» [Там же]. Здесь именно Пастернак видит рожденье творческой личности Блока и его «инстинктивное созвучье времени». Эта стадия развития Блока и соответствует периоду «СМЖ» и «ДЛ» самого Пастернака, и его творческая манера «уточняется с созреванием самой жизни поэта». И тут Пастернак в 1918 г., как и Блок в 1905 г., сталкивается с превращениями в общественной жизни. Позднее обе эти даты станут важными в мире Пастернака и войдут в его заглавия («Кремль в буран конца 1918 года», «905 год»), и с ними мы попадаем во второй круг обоих поэтов. Этот второй круг можно назвать, по Пастернаку, кругом до (до «Второго рождения», до «Рассвета», который сам поэт уподоблял «Второму крещению» Блока): «Есть момент во внутреннем строе Блока и в ходе его развития, когда до истинного плодотворного наложения этих сближающихся и взаимоопределяющих в сечении кругов — круга действительной жизни его дней и круга своеобычных сил и средств, с которыми вступал Блок в поэзию» [Там же]. Этот период соответствует периоду «Тем и вариаций» Пастернака, когда «место реальных задач» в его воображении занимают «упражнения на одноименные темы <…> по прошествии некоторого времени становящихся правдиво биографическими у него» [Там же]. Период «Тем и вариаций» мы понимаем шире, чем предлагает книга стихов с этим названием. Период до — это период с 1918 по 1929 г. у Пастернака, и он включает не только «Стихи разных лет» («СРЛ»), но и поэмы, которые и есть попытка «наложения кругов». В наложениях, «взаимотяготениях» дара и жизни и состоит «астрономия» как блоковского, так и пастернаковского творчества [все цитаты — Там же, 168–169]. Различие же состоит в том, что в отличие от Блока, Есенина и Маяковского Пастернаку удалось через «Смерть поэта» Живаго перешагнуть в третий круг и пройти его до «победного» конца. Все эти круги мы постараемся пройти вместе с поэтом и при этом проследить, как происходит наложение функциональных соответствий «Божьего» и «Исторического» миров на втором круге и соединение «дара» и «жизни» на третьем.

Перейти на страницу:

Все книги серии Научная библиотека

Классик без ретуши
Классик без ретуши

В книге впервые в таком объеме собраны критические отзывы о творчестве В.В. Набокова (1899–1977), объективно представляющие особенности эстетической рецепции творчества писателя на всем протяжении его жизненного пути: сначала в литературных кругах русского зарубежья, затем — в западном литературном мире.Именно этими отзывами (как положительными, так и ядовито-негативными) сопровождали первые публикации произведений Набокова его современники, критики и писатели. Среди них — такие яркие литературные фигуры, как Г. Адамович, Ю. Айхенвальд, П. Бицилли, В. Вейдле, М. Осоргин, Г. Струве, В. Ходасевич, П. Акройд, Дж. Апдайк, Э. Бёрджесс, С. Лем, Дж.К. Оутс, А. Роб-Грийе, Ж.-П. Сартр, Э. Уилсон и др.Уникальность собранного фактического материала (зачастую малодоступного даже для специалистов) превращает сборник статей и рецензий (а также эссе, пародий, фрагментов писем) в необходимейшее пособие для более глубокого постижения набоковского феномена, в своеобразную хрестоматию, представляющую историю мировой критики на протяжении полувека, показывающую литературные нравы, эстетические пристрастия и вкусы целой эпохи.

Владимир Владимирович Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Олег Анатольевич Коростелёв

Критика
Феноменология текста: Игра и репрессия
Феноменология текста: Игра и репрессия

В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века. И здесь особое внимание уделяется проблемам борьбы с литературной формой как с видом репрессии, критической стратегии текста, воссоздания в тексте движения бестелесной энергии и взаимоотношения человека с окружающими его вещами.

Андрей Алексеевич Аствацатуров

Культурология / Образование и наука

Похожие книги

От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику
От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

Как чума повлияла на мировую литературу? Почему «Изгнание из рая» стало одним из основополагающих сюжетов в культуре возрождения? «Я знаю всё, но только не себя»,□– что означает эта фраза великого поэта-вора Франсуа Вийона? Почему «Дон Кихот» – это не просто пародия на рыцарский роман? Ответы на эти и другие вопросы вы узнаете в новой книге профессора Евгения Жаринова, посвященной истории литературы от самого расцвета эпохи Возрождения до середины XX века. Книга адресована филологам и студентам гуманитарных вузов, а также всем, кто интересуется литературой.Евгений Викторович Жаринов – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного лингвистического университета, профессор Гуманитарного института телевидения и радиовещания им. М.А. Литовчина, ведущий передачи «Лабиринты» на радиостанции «Орфей», лауреат двух премий «Золотой микрофон».

Евгений Викторович Жаринов

Литературоведение