Поэт, или Охота на призрака

Разумеется, на трупе нашли и футляр со значком, и удостоверение сотрудника ФБР, да и истлевшая одежда тоже принадлежала Бэкусу. Тело, вернее, то, что от него осталось, лежало на бетонном уступе в месте пересечения двух резервных кульвертов, но разложение, протекавшее особенно быстро в условиях постоянной влажности и обилия гнилостных бактерий, зашло уже так далеко, что достоверно установить причину смерти не представлялось возможным. Правда, судебно-медицинская экспертиза сумела обнаружить в этой гниющей массе некие следы, которые могли быть раневым каналом, да еще царапину на одном из ребер, которая могла быть оставлена пулей, однако самой пули нигде не было, и поэтому никто не брался утверждать, что выстрел сделан из пистолета Рейчел.

Попытки установить личность погибшего продолжались, но стопроцентной уверенности в том, что труп этот принадлежит спецагенту Роберту Бэкусу-младшему, ни у кого из экспертов не было. Крысы и шакалы, если это действительно были они, неплохо поработали над телом и унесли куда-то нижнюю челюсть, серьезно подпортив верхнюю, так что ориентироваться на записи дантиста не представлялось возможным. О дактилоскопических отпечатках речь не шла с самого начала ввиду отсутствия пальцев.

Все это показалось мне довольно подозрительным. Да и другим тоже. Брэд Хэзелтон, который позвонил мне, чтобы сообщить новость, сказал, что, хотя ФБР официально закрывает дело, некоторые из агентов будут негласно продолжать поиски Бэкуса. Сам Брэд – и, кстати, его мнение разделяли многие – рассматривал сделанную в дренажном туннеле находку просто как шкуру, которую Бэкус сбросил, прежде чем скрыться в неизвестном направлении. Вполне возможно, что тело принадлежало какому-нибудь бездомному бродяге, которого Бэкус встретил в подземном мире туннелей и труб и убил. Хэзелтон почти не сомневался, что Эйдолон на свободе и где-то прячется. Я был с ним полностью согласен.

Брэд также добавил, что отдел психологического моделирования продолжает заниматься изучением личности и мотивов Роберта Бэкуса-младшего, но признался, что расколоть такой крепкий орешек им пока что оказалось не по зубам. Обыск принадлежащего Бобу скромного домика в пригороде Куантико продолжался несколько дней кряду, однако ничего такого, что могло бы указывать на существование второй, тайной жизни его хозяина, так и не удалось обнаружить. Там не нашли ни вещей, которые он мог бы прихватить с мест своих преступлений в качестве сувениров, ни вырезок из газет, которые бывают так дороги сердцу каждого маньяка-убийцы.

Сотрудники отдела психологического моделирования лишь сумели выяснить ряд подробностей жизни Бэкуса, способных пролить кое-какой свет на условия, в которых формировался характер Боба. Суровый отец упорно добивался от сына совершенства во всем и никогда не упускал случая пустить в ход ремень. Стремление к чистоте и аккуратности, привитое насильно, со временем стало всеобъемлющим и приобрело характер навязчивой идеи. (Я вспомнил аскетичный кабинет Бэкуса и то, как заботливо он поправил криво лежащий на столе календарь.) Любопытно, что когда-то давно Бэкус был помолвлен, но свадьба расстроилась, а причиной этого, как поведала Бразилии Доран несостоявшаяся невеста, стало все то же маниакальное стремление к чистоте, выразившееся, в частности, в настойчивых требованиях Роберта, чтобы его нареченная принимала душ и до, и после того, как они занимались любовью. Школьный приятель Бэкуса, учившийся с ним в старших классах, рассказал Брэду Хэзелтону, как Боб однажды поделился с ним сокровенной тайной своего детства. Оказывается, когда мальчику случалось намочить постель, отец в наказание приковывал сына наручниками к сушилке для полотенец в ванной – важная подробность, которую Бэкус-старший решительно отрицал.

Но все это были только маленькие детали к портрету, которые не объясняли почти ничего. Руководствуясь этими штрихами, можно было лишь догадываться о подлинной личности Боба Бэкуса. Пытаться что-то по ним понять – это если воспользоваться формулировкой Рейчел – все равно что складывать вместе куски разбитого зеркала, когда каждый фрагмент отражает какую-то часть человека. Но стоит человеку шевельнуться или сдвинуться с места, как изображение в каждом осколке сразу становится другим.

После всех этих событий я решил остаться в Лос-Анджелесе. Хирург с Беверли-Хиллз подштопал мою раненую руку так, что любо-дорого, и теперь ее начинает ломить только после нескольких часов, проведенных за клавиатурой компьютера.