Поэт, или Охота на призрака

Я собрался с мыслями, стараясь выглядеть предельно спокойным. При общении с копами, даже если они люди приятные, все равно испытываешь определенный дискомфорт: невольно кажется, что тебя в любой момент могут заподозрить в чем-то плохом, да и вообще видят насквозь.

– Не знаю даже, с чего лучше начать… Только сегодня утром я прилетел из Денвера и вот – сразу сюда. Собственно говоря, я работаю в газете, и…

– Минуточку! – перебил меня Вашингтон. – Значит, ты репортер? О чем это ты собрался писать?

Его темная кожа на скулах заходила ходуном – так перекатывались под ней желваки. Это был очевидный признак гнева, но я был готов к подобной реакции.

– Я сотрудничаю с «Роки-Маунтин ньюс», но не это главное. Давай ты сперва выслушаешь меня до конца, а потом выгонишь, если захочешь. Договорились? Только я думаю, что у тебя вряд ли возникнет такое желание.

– Послушай, приятель, я уже сыт по горло журналистами. Вы, репортеры, вечно воображаете, будто понимаете все на свете. Скажу тебе прямо – лишнего времени у меня нет и я не собираюсь…

– А что, если Джон Брукс был убит?

Задавая этот вопрос, я внимательно следил за выражением лица Вашингтона, надеясь заметить признаки того, что он и сам так считает, но не увидел ровным счетом ничего. Детектив прекрасно владел собой.

– Я уверен, что твой напарник был убит, – не сдавался я.

Вашингтон покачал головой:

– Не надо повторять, я понял, что ты сказал. Но кто? Кто, по-твоему, мог его убить?

– Тот же самый человек, который убил моего брата. – Я замолчал и держал паузу до тех пор, пока полностью не завладел вниманием собеседника. – Мой брат был полицейским и работал в Денвере, в отделе ППЛ. Его убили примерно месяц назад. Сначала местная полиция решила, что он застрелился, но я начал собственное расследование – и вот я здесь. Я действительно репортер, но сейчас это не важно. Важно то, что дело, которое привело меня сюда, касается их обоих – моего брата и твоего напарника.

Вашингтон нахмурился так сильно, что кожа, собравшись на лбу в крупные морщины, образовала черную галочку. Не произнося ни слова, он смотрел на меня, и мне пришлось напрячь всю свою волю, чтобы выдержать его взгляд. Объяснять ничего не требовалось – мы находились на высшей точке перевала, и Вашингтон решал, спускаться ли ему вместе со мной или спустить самонадеянного репортеришку вниз одного.

Наконец детектив отвел глаза и откинулся на спинку стула, потом достал из внутреннего кармана пачку сигарет и закурил, используя стоявшую возле стола жестяную корзину для бумаг вместо пепельницы. Выдыхал он вверх, сильно запрокидывая голову назад, и синеватые клубы дыма медленно закружились под потолком.

Вашингтон наклонился ко мне через стол и произнес:

– Я пока что не уверен: а вдруг ты все-таки псих? Есть у тебя какое-нибудь удостоверение?

Перевал остался позади, и мне впору было ликовать. Я достал бумажник и протянул Вашингтону водительские права, пресс-карту и пропуск в Управление полиции Денвера. Детектив внимательно просмотрел их, но я уже знал, что он готов выслушать меня. В обстоятельствах смерти его напарника действительно было нечто необычное, что могло заставить Вашингтона разговаривать с репортером, которого он видел впервые.

– Ну ладно, – сказал он, возвращая мне документы. – Пожалуй, твои бумажки в порядке, но это еще не означает, что я собираюсь верить каждому твоему слову.

– Разумеется, нет, но мне почему-то кажется, что ты уже готов поверить.

– Послушай, как тебя там? Джек… Ты собираешься рассказывать, в чем дело, или нет? Не думаешь ли ты, что раз кое-что осталось неясным лично для меня, то я буду… Кстати, что тебе вообще известно об этом деле?

– Не много. Только то, что было в газетах.

Вашингтон раздавил сигарету о стенку корзины и бросил окурок на дно.

– Давай, Джек, выкладывай. Или, сделай мне такое одолжение, забирай свой компьютер и проваливай.

Заметки мне так и не понадобились. Я изложил все, что знал, не пропустив ни одной детали, потому что каждая из них накрепко запечатлелась в моей памяти. Мой рассказ занял примерно полчаса, и за это время Вашингтон выкурил еще две сигареты, однако ни одного вопроса так и не задал. Сигарету он держал по большей части во рту, так что кудрявый дымок, поднимаясь вверх, скрывал от меня его глаза, но для меня это не имело значения. Как и в разговоре с Векслером, я знал, знал почти наверняка, что в глубине души Вашингтон с самого начала не поверил в версию о самоубийстве напарника.

– Если хочешь, могу дать телефон Векслера, – закончил я. – Он подтвердит, что каждое мое слово – правда.

– Не нужно. Если он мне понадобится, я найду твоего Векслера сам.

– Ты ни о чем не хочешь меня спросить?

– Сейчас – нет.

Он смотрел на меня и молчал.

– И что ты собираешься делать дальше?

– Собираюсь все это проверить. Где ты остановился?

– В отеле «Хайатт», на набережной.

– Хорошо. Я тебе позвоню.

– Э, нет, детектив Вашингтон, так не пойдет.

– В каком смысле?