Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Создание первого человека миф ставит в теснейшую связь с преданиями о происхождении огня. Как на земле огонь добывался через трение одного полена, вставленного в отверстие другого, так и на небе бог-громовник сверлит гигантское дерево-тучу своей острой палицей, и от этого сверления она чреватеет и рождает малютку-молнию. Древнему человеку, который в громовой палице узнавал детородный член бога – оплодотворителя земной природы[336], естественно, было это представление о происхождении огня и молнии сблизить с актом соития и зарождения младенца, тем более что самая жизнь, одушевляющая человека (= его душа), понималась как возжженное пламя. Священные песни Вед в добытом трением огне видят плод супружеского соединения двух обрубков дерева, из которых один представляет воспринимающую жену, а другой – воздействующего мужа; масло же, которым их умащали, называют плотским семенем. Отсюда возникли мифические сказания: во-первых, что душа новорожденного нисходит на землю в молнии, и, во-вторых, что первая чета людей создана богами из дерева. Тайну создания и рождения человека предки наши объясняли себе тою же творческою силою громовника, которою вызван к бытию и весь видимый мир; он послал молнию (= boži posel) устроить на земле первый очаг, возжечь на нем пламя и основать домохозяйство и жертвенный обряд; в то же время создан был и первый человек, первый домовладыка и жрец, в образе которого сочетались представления пылающего на очаге огня и родоначальника племени; впоследствии, когда установлен был семейный союз, бог-громовержец всякий раз, при нарождении младенца, низводил с неба молнию и возжигал в нем пламя жизни. В этих верованиях, хотя и бессознательно, сказалось живое чувство родства человека со всею природою. По свидетельству Вед, первобытный, в молнии рожденный человек был праотец Яма (Yama), с чем согласуется греческий миф о Прометее, который низвел на землю небесный огонь и, вдохнувши его в человеческий образ, сформованный из глины, сделался творцом людского рода. У римлян та же самая мысль выразилась в предании о Пике. Picus[337] – дятл, птица, приносящая молнию, и вместе с тем первый король Лациума = основатель племени. Быстрая, «окрыленная» молния олицетворялась в образе птицы, которой фантазия приписывала и низведение небесного огня, и принесение в сей мир младенческих душ. У Пика был брат Pilumnus (от pilum – мутовка, толкач = donnerkeil) – бог – охранитель детей. По немецкому поверью, аист не только приносит огонь, но и младенцев, т. е. собственно – их пламенные души; из горы или колодца, где богиня Гольда с материнской заботливостию оберегает свободные, еще нерожденные души, похищает их аист и влагает в младенцев, новопризванных к земной жизни; почему и называют его Odebar (Adebar) = душеприноситель. Чехи возлагают эту обязанность на аиста, ворону и коршуна; до рождения своего, дети (= души) сидят в каменных горах или плавают в прудах, реках и источниках, словно игривые рыбки; в то время, когда ребенок должен появиться на божий свет, сюда прилетает одна из названных нами птиц, берет в клюв предназначенное к рождению дитя, приносит его в дом через открытое окно или дымовую трубу и передает повивальной бабке. Взрослые дети кладут на окно сахар для вороны и просят ее принести им братца или сестрицу[338]. И гора, и колодец суть метафоры дождевой тучи; позднее означенное верование стали связывать с теми или другими земными источниками; неплодные жены, чтобы получить силу чадородия, пьют из этих источников воду. Самые души, как увидим ниже, были представляемы легкокрылыми птицами; а девы судьбы – славянские роженицы, присутствующие при рождении детей, тождественны, с немецкими норнами, о которых Эдда говорит, что они сидят у священного источника Иггдразилли. Падающие с неба молнии вызываются двояким действием громовника: он или сверлит облачное дерево, или высекает искры из облачной скалы; согласно с тем и другим воззрением, старинные мифы говорят о создании первых людей из дерева и камня, и отождествляют их со стихийными, грозовыми духами = великанами. Первозданные люди было племя великанское; один из древнейших англосаксонских памятников дает Адаму исполинский рост. Персидская мифология утверждает, что прародители рода человеческого – муж и жена (Meschia и Meschiane) произошли из дерева. В Эдде находим такой рассказ о происхождении первой четы людей: после того, как великаны погибли в кровавом потопе, светлые боги Один, Vili и Ve (дети Börr’a) пришли на берег моря и нашли там два дерева, из которых и создали мужа и жену, и назвали их Askr (ясень) и Embla: последнее слово Я. Гримм производит от amr, ambr (ami, ambl) – непрестанная работа, и дает ему значение заботливой хозяйки = aschenputtel. Один сообщил им жизнь, Vili – ум и чувство, Ve – слою, слух, зрение и внешний облик. По другому преданию, это дело совершили Один, Гёнир и Лодр; первый наделил созданную чету духом жизни, второй разумом, а третий дал ей кровь и румянец. Ясень, из которой боги создали первого человека, должна быть признана за мировую Иггдразилль. В близкой связи с этим скандинавским мифом стоит следующее литовское предание: в давние времена в одной приморской деревне жил человек по имени Тейсус (праведный); к нему обращались все за советами, предсказаниями и разрешением споров, как к человеку вещему и правдивому; когда в глубокой старости настал его смертный час, боги, в награду за его добродетельную жизнь, превратили Тейсуса в ясень, которая слывет в Литве праведным древом[339]. Подобные верования не чужды были и грекам, и римлянам. По словам Гезиода, третий (медный) род земных обитателей создан был Зевсом из ясени (έχ μελιάν); это были жестокосердые исполины, которые, враждуя между собою, истребили друг друга в битвах. Нимфа-океанида, мать первого человека в Аргосе, называлась Μελια (ясень). Пенелопа спрашивала неузнанного ею Одиссея: «ού γαρ άπό δρυός έσσι παλαιφάτον ούδ άπό πέτρης?» – происходишь ли ты от славного дуба или от камней? Энеида также упоминает о людях, происшедших от твердого дуба и древесных пней. Создание людского рода из камней засвидетельствовано греческим мифом о Девкалионе, которому, после потопа, дал Гермес повеление бросать через себя кости матери-земли, т. е. камни; все камни, брошенные им, обратились в мужей, а те, что бросала жена его Пирра, – в женщин. Литовцы признают своими предками исполинов и рассказывают, что, когда окончился потоп и великие воды удалились с суши, в то время в прародительской стране, откуда вышло литовское племя, оставалась в живых только единая чета – муж и жена, но оба были стары и не могли надеяться на потомство. Для утешения осиротелых супругов бог Прамжинас (= Судьба) послал Линксмине (радугу), которая посоветовала им скакать через кости земли. Сколько раз перескочил старик – столько восстало дородных юношей, сколько раз перескочила старушка – столько взрослых и прекрасных девиц. Но более девяти раз они не в силах были скакать через камни. От новых девяти пар народилось девять поколений литовского народа[340]. Миф о происхождении рода человеческого из камней в одной из наших старинных рукописей (XV или XVI века) соединяется с верованием славян в Род, имя которого в памятниках постоянно ставится рядом с роженицами, вещими предсказательницами судьбы новорожденного и помощницами в родах. Вот это любопытное свидетельство: «Вседржитель, иже един бессмертен и непогибающих творец, дуну бо ему (человеку) на лице дух жизни, и бысть человек в дупло живу: то ти не Род, седя на вздусе, мечеть на землю груды – ив том рожаются дети… Всем бо есть творец Бог, а не Род». Род, мечущий с неба груды = камни, напоминает общеарийское представление о боге-громовнике, который разбивает облачные скалы, бросая в них молниеносным молотом. В Теогонии Гезиода Зевс кидает в своих врагов άχμων (санскр. acman, литов, akmů, akmens, славкамень[341]) = каменный молот Тора. Как представителю творческих, плодородящих сил природы, Перуну должно было присвояться прозвание Рода; во время весенних гроз, ударяя своим каменным молотом, дробя и разбрасывая скалы-тучи, он призывал к жизни облачных великанов, окамененных холодным дыханием зимы; говоря мифическим языком: он оживлял камни и творил из них исполинское племя. Таким образом великаны были его порождением, первым плодом его творческой деятельности. В древнейших текстах славянского перевода священного писания слово плод служит для обозначения исполина, гиганта; так в парамейнике XII столетия, болгарского письма, читаем: «плоди же (исполины) бяху по земи». Усматривая в грозе брачный союз неба с землею, перенося мифические сказания о скалах-тучах на обыкновенные горы и называя эти последние костями земли[342], младенческие народы пришли к заключению, что первозданный человек-великан (urmensch) был порожден Землею, общею матерью и кормилицею смертных. Так, германцы утверждали, что Tuisko (Tvisko, Tivisko), от которого произошел первый человек Манн (Mannus), был сыном Неба (Tiv) и Земли; от той же божественной четы громоносного Неба (Divus) и все питающей Земли (Apia) вели свой род и племена скифские[343]. Наряду с этими преданиями следует поставить свидетельство Несторовой летописи о создании человека, записанное со слов современного волхва: «Бог мывься в мовници и вспотивься, отерься ветхом (вар. ветхим), и верже с небесе на землю; и распреся сотона с Богом, кому в нем створити человека? И створи дьявол человека, а Бог душю в не (вонь) вложи; темже аще умреть человек – в землю вдеть тело, а душа к Богу». В Крайне до сих пор рассказывают, что при начале веков Бог, пробудившись от сна, пошел по белому свету, и когда достиг земли, то от чрезмерной усталости выступил на нем пот; и вот упала на землю капля божественного пота, оживотворилась и образовала из себя первого человека. Потому-то люди осуждены работать и снискивать свое пропитание «в поте лица»[344]. Снежные облака, облегающие небо в зимнюю половину года, под влиянием вешнего тепла претворяются в дождевые, или, выражаясь метафорически: бог облачного неба, бог-громовник, пробуждаясь от зимнего сна, потеет и начинает купаться в дождевых потоках. Одна из купальских песен рисует такую картину: стояла верба, на вербе горели свечи (т. е. стояло дерево-туча, а на нем горели молнии);