Поэтические воззрения славян на природу. Сотворение мира и первые существа

Сожжение в пепел намекает на грозовое пламя, в котором гибнут облачные духи, а из их рассеянного пепла (= дождя) зарождаются земные злаки. В сказку о Снежевиночке занесено любопытное предание о переходе души в камышовую тростинку и розовый цветок. Подружки убили Снежевиночку и зарыли под сосенкой; на ее могиле вырастает камыш, из которого прохожие бурлаки делают дудочку. Дудочка досталась в руки осиротевших отца и матери; они разломили ее – и оттуда выскочила их дочка. По другому варианту, из дудочки выпадает розовый цветок, а цветок уже превращается в девочку. Сходно с этим, в малорусской сказке на могиле Маруси, умершей от злого упыря, вырастает чудесный цветок; молодой боярский сын пересаживает его в горшок и привозит домой. Ночью цветок начинает двигаться, упадает со своего стебля наземь и превращается в красную девицу. В этой сказке скрывается миф о красавице облачной деве (богине Ладе = Огненной Марии), из которой упырь = демонический дух грозы высасывает кровь (дождь), и она погибает, т. е. повергается в зимнее омертвение; но потом (с приходом весны) воскресает в виде прекрасного цветка, т. е. молнии. Подобно Перунову цвету папоротника, цветок этот перелетает с места на место и, по свидетельству одного из вариантов сказки, даже расцветает под Иванову ночь. То же означает и розовый цветок, в который превращается Снежевиночка; что под этим именем разумеется облачная красавица, это доказывается ее стихийным происхождением: «вышел старик на улицу, сжал комочек снегу и положил на печку – и стала девочка Снежевиночка»; так из тающих снегов, пригретых лучами весеннего солнца, подымаются пары и образуют грозовые облака. Погибель сказочной девы от упыря равносильна потоплению ее в дождевых потоках. Малороссийская песня вспоминает о превращении утонувшей девицы в плакучую березу. Утопая, говорит девица брату:

Не рубай, братику, билой березоньки,
Не коси, братику, шовковой травы,
Не зривай, братику, норного терну,
Билая березонька – то я молоденька,
Шовковая трава – то моя руса коса,
Чорний терн – то мои чорни очи.

Южнорусская поэзия особенно богата преданиями о превращениях в цветы и деревья и раскрывает перед исследователем чудный фантастический мир, исполненный художественных образов и неподдельного чувства. Сейчас приведенная песня имеет несколько вариантов, предлагающих не менее интересные сближения. Косы девичьи расстилаются по лугам шелковой травою, карие или черные очи превращаются в терновые ягоды, кровь разливается водою, а слезы блестят на траве и листьях росою – все на основании старинных метафор, уподобивших волоса – траве, кровь – воде, слезы – росе, очи – терновым ягодам; о глазах красавицы малоруссы доныне выражаются: «очи як терночок». Девичья краса превращается в калину, так как красный цвет ягоды калины, на основании древнейшего; коренного значения слова «красота», принят был символом этого эстетического понятия[361].

В песенных сборниках всех европейских народов можно указать на многие свидетельства, что на могилах юноши и девицы, умерших от несчастной любви, вырастали лилия, боярышник и другие цветы и деревья, а на могилах злых, завистливых людей – крапива, волчец и разные вредные зелья[362]. Души усопших представлялись нашим предкам существами стихийными; вместе с смертию человека душа его сопричислялась к эльфам и получала ту же способность превращений, какою обладают эти последние: могла, следовательно, вырастать облачным деревом и цвести пламенным цветом. Трогательно содержание песни, известной в Малой и Белой России, о том, как невзлюбила мать своей молодой невестки, сына потчевала зеленым вином, а невестку отравою; пил добрый молодец – жене подносил, пила молодица – мужу подносила; все пополам делили, и умерли оба в один час. Схоронила мать сына перед церковью, а невестку позади церкви. На могиле доброго молодца вырос зеленый явор, на могиле жены его – белая береза (или тополь),

А расли, расли, да и нахилилися,
Уместа (Вместе) вершочки зраслися.

Или:

Выйшла тоди мати сына поминати,
Нелюбу невестку та проклинати;
Стали ж их могилы та присуватися,
Став явир до тополи прихилятися.
«Либонь же вы, детки! верненько любились,
Що ваши вершечки до купки сходились».

По великорусским вариантам, на могиле доброго молодца вырастала золотая верба, на могиле его суженой – кипарис:

Корешок с корешком соросталися,
Прут с прутом совивается,
Листок с листком солипается.