Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные

Не менее важны баснословные сказания, соединяемые с медведем. Животное это, известное своею любовью к меду, попало в путаницу мифических представлений и принято за символический образ бога-громовника, разбивающего облачные ульи и пожирающего скрытый в них мед (= дождь). Любовь к меду составляет такой существенный, характеристический признак этого зверя, что самое имя, данное ему славяно-литовским племенем, означает животное, поедающее мед: рус. медведь, серб. медвjед и мећед, илл. medyjed и medo, пол. niedzwiedz, чешск. nedved = медо-ед; «в» вставлено для благозвучия, а звук [m] в польском и чешском изменился в [n]; литов. meszlds и meszka – visas, meszti – подслащивать медом, mesztas – медовой; Пикте указывает соответствующее название медведя в ирл. mathgamhan – сложное из math (meadh = санскр. madhu) и gamhan (санскр. корень gam – ire, gamana – ходящий), т. е. животное, которое ходит за медом. Гуцулы, обитающие в Карпатах, указывая на Черную гору, когда она закрывается тучами («як димие»), говорят: «Медвидь пиво варить»; у нас слово «медведь» употребляется для обозначения пунша. Другие имена, данные медведю индоевропейскими племенами, изображают его диким зверем, с разрушительными наклонностями и страшным ревом, и также могли наводить на сближение его с разящим и громозвучным Перуном: а) санскр. rksha и rkshi – буквально: терзатель, разрушитель от ric – ferire, laedere, перс. chirs, осет. ars, арм. arg, греч. αρχοζ, αρχτοζ, лат. ursus, алб. ari и arushke, ирл. ursa, корп. ors, армор. ourz[219]; b) санскр. bhiruka (bhiluka) от bhr – vituperari, minari; сравни литов. barti (baru) – ворчать, бранить, бормотать, ирл. baire – бранить, перс. bir – гром. От этого корня произошли bhari – лев, bhiru, bhiruka – медведь и тигр, рус. бирюк – волк, др. – нем. bёrо, англос. bere, bera, сканд. biorn, barsi, ирл. bear и brach – медведь. Тор в старину был олицетворяем в образе медведя, и поэтому ему давалось прозвание Bjorn; есть сказание, что он еще дитятею мог разом поднять десять медвежьих шкур. У древних германцев медведь почитался царем зверей; в дни зимнего солнечного поворота, когда бог-громовник снова возжигает погашенный демонами светильник солнца, было совершаемо обрядовое шествие, символически выражавшее выступление Доннара на этот подвиг: выезжал всадник на белом коне, а в товарищи ему давался кузнец с большим молотом, обвитым гороховой соломою (иногда молот заменялся трещоткою – klapperbock), или медведь, которого представлял кто-нибудь из местных жителей, также убранный в гороховую солому[220]. У славян также существовал обычай водить медведя одного или с козою; в XVI и XVII столетиях на Руси, вместе с другими суеверными обрядами, правительство и духовенство запрещало и водить медведя[221]. Крестьяне говорят, что в день солоноворота (12 декабря) медведь поворачивается в своей берлоге с одного бока на другой и что с этого времени зима начинает ходить в медвежьей шкуре. Финны приписывают медведю человеческий разум и, преследуя этого зверя на охоте, поют песню, в которой извиняются перед ним в своей жестокости[222].