Поэтические воззрения славян на природу. Стихии, языческие боги и животные

Круглый диск солнца уподобляли еще человеческому лицу. Стих о голубиной книге говорит, что «солнце красное создалось от лица божьего»; согласно с этим и сам белый свет (первоначально свет солнечных лучей, а потом уже – мир, озаряемый небесным светом = вселенная) зачался от лица божьего, т. е. от солнца, и от луны, как сказано в одном варианте того же стиха. Это представление солнца ликом божества, созерцающего с небесной высоты землю, известно было и классическим народам, и немецким племенам. Полная луна возбуждала в уме подобную же мысль, что подтверждается немецким выражением vollmondsgesicht (или antlitz) и литовским преданием о Перкуне, разрубившем лик месяца пополам. Календарное обозначение солнца и луны человеческими лицами коренится в преданиях глубочайшей древности. Яркие лучи, испускаемые солнцем, породили представление о светлом нимбе, которым окружен его прекрасный лик, или о блестящей короне, которая венчает голову небесного бога. Так как в солнце с одной стороны видели драгоценный камень, украшающий небо, а с другой – верховного властелина мировой жизни, царя вселенной, то ничего не было проще и естественнее, как дать ему золотой царский венец, убранный дорогими, самоцветными камнями. Обращаясь к солнцу, греки называли его «δ ηλιος εβασιλευε!»; рано поутру оно надевало на голову светозарный венец и как герой выезжало на небо в колеснице[113]. Когда Фаэтон испросил позволение выехать на солнцевой колеснице, Гелиос, прежде чем возложил на него свой венец, намазал голову юноши чудесным соком, чтобы он мог снести жгучее пламя блестящего убора. У Овидия встречается выражение nitidum caput solis; солнечное сияние римляне обозначали словом jubar, которое равно прилагалось и к металлам, и к драгоценным каменьям (jubar solis, lunae, argenti, gemmanun). Литовский миф о небесной богине Каралуни называет солнце ее венцом. В одной из сербских песен выражения «од злата коруна» и «cjajno сунце» употреблены как синонимы; другая песня обращается к царю с этими словами:

Светли царе-огриjано сунце!
Светли царе-круно позлащена! –

что напоминает нашего князя Владимира Красное Солнышко. Так как «святой» собственно означает светлый, блестящий, то у Кирилла Туровского и других старинных проповедников говорится, что в день Страшного суда телеса праведников просветятся. Народный стих о Страшном суде высказывает ту же мысль: «У праведных лице просветится солнцем праведным, а у грешников лице будет помрачено, как тьма ночная». В скопческом пророчестве о кончине мира читаем: «По правой руке идут души праведные – в лицах все светлеют, по левой идут души грешные – в лицах все темнеют». Небесные светила: солнце, луна и звезды явились символами нравственной чистоты и духовного света[114]; опираясь на это, средневековое христианское искусство стало изображать святых и ангелов с сиянием или золотым венчиком вокруг головы. Такое сияние в северной Германии называлось rodha (ruota).

Смотря по различным уподоблениям солнца, менялись и поэтические представления, соединяемые с его лучами: в солнце-колесе лучи казались блестящими спицами (лат. radius – луч и спица у колеса), а в применении к солнцу божьему лику – не только светлым нимбом, но и золотыми волосами (jubar и jubatus – имеющий гриву). Почти у всех индоевропейских народов солнцу дается эпитет златокудрого. Темное воспоминание о кудрях солнца сохранила сербская песня:

Aj ћевоjко, душо Moja!
Што си тако однолика
И у пасу танковита?
Кан’да с’сунцу косе плела,
А месецу дворе мела.