Поэтический язык Иосифа Бродского

Нечто главное в сексуальной образности у Бродского – секс, лишенный эротичности, но взамен представленный как акт коммуникации, ‘часть речи’, если угодно (Лосев, 1995: 289).

Собственно, все плотские сцены и сексуальные реплики в «Представлении» не имеют смысла вне способа их языкового обозначения.

Когда Бродский, реагируя на слова Цветаевой (Что с тобою бы и на массовку – / Говорить?) что – мест! а месяцов-то! пишет, что она

…прибегает к речевым маскам исключительно из целомудрия, и не столько личного, сколько профессионального: поэтического. Она просто старается снизить – а не возвысить – эффект, производимый выражением сильных чувств, эффект признания (Бродский, 1999: 177),

то кажется, что он пишет о себе – о своей иронии, о своих вульгаризмах и нисходящей метафоре – о том, что есть почти во всех его текстах, но в «Представлении» речевые маски фактически заслоняют все другие формы речи. Персонажи «Представления» – тоже маски: Пушкин в летном шлеме с папиросой (так видятся шевелюра, бакенбарды и гусиное перо[89]), Гоголь в бескозырке (свисающие волосы)[90], Лев Толстой в пижаме (широкой рубахе). На эти внешние ассоциации накладываются и другие, например можно понять, что Пушкин спускается с небес. В. П. Скобелев приводит анекдот, в котором инициалы А. С. читаются как слово: «ас Пушкин» (Скобелев, 1997: 171).

Обратим внимание на то, что Бродский подчеркивает контекстуальную многозначность слов в стихотворении Цветаевой, например, слова свет в тройном значении: это и элемент фразеологизма тот свет, но и Новый Свет как географическое понятие, метафоризированное в ‘иной предел’, и свет в буквальном смысле (‘светящий’). Название «Представление» тоже полисе-мантично, и в данном случае значений больше:

1) ‘спектакль’;

2) ‘воображение’;

3) существительное, производное от глагола предстать (перед Богом);

4) ‘официальный документ’.

Учитывая стихию просторечия в тексте Бродского, следует вспомнить и безграмотное произношение слов представиться вместо преставиться – ‘умереть’, светопредставление. Последнее обнаруживает связь с цветаевским многозначным светом, которую можно было бы не считать актуальной, если бы Бродский так подробно не писал об этом слове. Возможно, слова знак до-проса вместо тела буквализируют понятие Страшного суда. Вспомним и «очную ставку» в «Новогоднем».

Первоочередная актуальность значения ‘спектакль’[91] тоже указывает на возможную связь двух заглавий. Их можно сложить, получив одно из клише русского языка «Новогоднее представление». Карнавальность представления, очевидная в тексте Бродского, традиционна именно для новогоднего праздника, наследующего некоторые элементы святочного ритуала.

Актуальность значения ‘документ’ обнаруживается в обращении Председатель Совнаркома, Наркомпроса, Мининдела. Текст «Представления» начинается как заявление[92]. Учитывая биографические обстоятельства Бродского и постоянно присутствующую тему родителей в «Представлении», первую строку можно читать как заявление с просьбой разрешить приехать на похороны[93] и с вполне биографической мотивацией: Эта местность мне знакома, как окраина Китая.

Бродский действительно работал недалеко от границы с Китаем[94]. Китайская тема в начале «Представления» многоаспектна, она связана и с воспоминаниями о раннем детстве, развернутыми в эссе «Полторы комнаты», и с китайской опасностью для России, и выстраивает сюжет сотворения человека из знаков-иероглифов. Важен также и синоним названия Китая Поднебесная. Есть связь и между понятиями Китайская стена – поставить к стенке (‘расстрелять’). Переход мысли от допроса или расстрела к письменности, несомненно, созвучен идее Цветаевой о рождении поэта из трагедии.

Вместе с тем слово окраина соотносимо с цветаевскими словами краем новым, с незастроеннейшей из окраин, а эта местность мне знакома – с новым местом. О слове местность стоит сказать особо. У Цветаевой в «Поэме конца» читаем:

Но выпит, но изведен.
(Орлом, озирая местность:)
Помилуйте, это –  дом?
– Дом в сердце моем. – Словесность

(Цветаева, 1994: 35).