Поэтика

Он пишет "Уранию", на которой отразились поэма Тидге того же названия * и стихотворение Мерзлякова 8, пространное "Послание Горация к Меценату" 9. Здесь Тютчев - архаист и по стилистическим особенностям и по языку.

Этот источник жанра был характерен для ученика Раича 10. Раич любопытная фигура в тогдашнем лирическом разброде **. Он стремится к выработке особого поэтического языка: объединению ломоносовского стиля с итальянской эвфонией ***, он "усовершенствует слог своих учеников вводом латинских грамматических форм" ****. И эти принципы его теории не должны быть забыты при анализе приемов Тютчева. Требование особой "гармонии" (в этом слове часто скрывается определение ритмо-синтаксического строя), особые метрические искания, основанные на изучении итальянской поэзии, способствуют возникновению названия особой "итальянской школы" - Раич, Туманский, Ознобишин *****. И когда Ив. Киреевский относит Тютчева к другой "германской", - орган Раича возмущенно спрашивает: "Тютчев ... принадлежит к германской школе. Не потому ли, что он живет в Минхене?" ****** И, конечно, приемы Тютчева выработались в этой "итальянской школе". Достаточно сравнить стихотворение Раича "Вечер в Одессе", написанное в 1823 г. и напечатанное в "Северной лире" на 1827 год, чтобы сразу убедиться в том, что тютчевские приемы были результатом долгих литературных изучений.

* С поэмой Тидге сходны не только образы, но и метрическая конструкция стихотворения - смена различных метров, причем характерным метром Тидге, употребленным и у Тютчева, является пятистопный хорей.

** В кружок Раича, бывший как бы тем же кружком любомудров в литературном аспекте, входили: В. Одоевский, Погодин, Ознобишин, А. Муравьев, Путята и др.

*** "Воклюзский лебедь пел, и дети Юга, нежные, чувствительные италианцы, каждый звук его ловили жадным слухом; но лебедь Двины пел - для детей Севера, холодных, нечувствительных - к прелестям гармонии" (Раич. Петрарка и Ломоносов. - "Северная лира", 1827, стр. 70).

**** А. Н. Муравьев. Знакомство с русскими поэтами. Киев, 1871, стр. 5. Поразительный пример латинского синтаксиса у Тютчева:

И осененный опочил

Хоругвью горести народной 11.

Ср. также:

Лишь высших гор до половины

Туманы покрывают скат 12.

По всей вероятности, отсюда же пропуск местоименного подлежащего:

Стояла молча предо мною 13.

***** См. ст. И. В. Киреевского в "Деннице" на 1830 г. 14

****** "Галатея", 1830, № 6, стр. 331.

Вечер в Одессе

На море легкий лег туман,

Повеяла прохлада с брега

Очарованье южных стран,

И дышит сладострастна нега.

Подумаешь - там каждый раз

Как Геспер в небе засияет.

Киприда из шелковых влас

Жемчужну пену выживает.

И, улыбаяся, она

Любовью огненною пышет,

И вся окрестная страна

Божественною негой дышит.

Здесь, в этом стихотворении Раича, уже предсказана трехчастная краткость многих тютчевских пьес и разрешение двух строф в третьей, представляющей определенную ритмико-синтаксическую конструкцию 15.

Ср. с последней строфой у Раича тютчевскую строфу:

И всю природу, как туман,

Дремота жаркая объемлет,

И сам теперь великий Пан

В пещере нимф покойно дремлет.

Здесь совпадает и излюбленная стилистическая особенность Тютчева: "Подумаешь -" ср.: "Ты скажешь: ветреная Геба", "Ты скажешь: ангельская лира" 16; совпадают и обычные для Тютчева лексически-изысканные имена: Геспер, Киприда.

Но для Раича были характерны и другие искания - искания жанра. И здесь любопытны его отношения к дидактической поэзии - той, с которой начинает Тютчев. Дидактическая (или, как называет ее Раич, догматическая) поэма неприемлема для него своей обширностью. "Есть предметы, которые своею обширностию с первого взгляда кажутся самыми благоприятными для писателя; но обладающий истинным талантом никогда не обольстится сею мнимою выгодою: сфера предмета слишком пространная, или не может быть рассматриваема с постоянной точки зрения, или требует великого усилия и утомляет самые легкие крыла гения" *.

* "Вестник Европы", 1822, № 7, стр. 199. "Рассуждение о дидактической поэзии" Раича 17.

Но вместе с тем его привлекает "мифология древних", дававшая пищу догматической поэме (мы обречены на "искание бесчисленных оттенков - им стоило только олицетворить его - и читатель видел пред собой дышащие образы - "spirantia signa"), его привлекает сходство дидактика с оратором: "подобно оратору, поражающему противника доводами, всегда постепенными, дидактик от начал простых, обыкновенных, переходит к исследованиям сложным, утонченным, почерпнутым из глубоких наблюдений, и нечувствительно возвышает до них читателя. Так ветер, касаясь Еоловой арфы, начинает прелюдиею, которая, кажется, мало обещает слуху; но, усиливая дыхание, он вливает в нее душу и по временам извлекает из струны ее красноречивую мелодию, потрясающую весь состав нашего сердца".