Поэтика

И Раич надеется, что "догматическая" поэзия испытает новый расцвет: "если бы явился ее преобразователь и дал ей другую форму, другой ход, тогда, вероятно, она явилась бы в новом блеске и величии, достойном поэзии". Ссылка на философские, "догматические" поэмы в прозе Платона указывает еще яснее, что дело идет о философской лирике. Если вспомнить, что к этому времени относится начальная работа ряда философов-поэтов: Шевырева, Хомякова, Тютчева, Веневитинова, - то статья получает конкретный характер.

Эта философская лирика получала совершенно особенное значение при исчерпанности лирических жанров, наметившейся уже в половине 20-х годов. Свежий материал для поэзии освежал ее саму. Вот почему общие надежды возлагаются на Шевырева-лирика. В философской лирике, разрабатывавшей новый материал, открывались новые стороны поэтического слова - "новый язык" и "оттенки метафизики" (слова Пушкина о Баратынском) 18.

4

Первые опыты Тютчева являются, таким образом, попытками удержать монументальные формы "догматической поэмы" и "философского послания". Но монументальные формы XVIII века разлагались давно, и уже державинская поэзия есть разложение их. Тютчев пытается найти выход в меньших (и младших) жанрах - в послании пушкинского стиля (послание к А. В. Шереметеву), в песне в духе Раича, но недолго на этих паллиативах задерживается: слишком сильна в нем струя, идущая от монументального стиля XVIII века.

И Тютчев находит этот выход в художественной форме фрагмента.

Все современные критики отмечают краткость его стихотворений: "Все эти стихотворения очень коротки, а между тем ни к одному из них решительно нечего прибавить" (Некрасов) ; "Самые короткие стихотворения г. Тютчева почти всегда самые удачные" (Тургенев) 19.

Фрагмент как художественная форма был осознан на Западе главным образом романтиками и канонизован Гейне 20. Если сравнить некоторые произведения Уланда и Ю. Кернера с тютчевскими фрагментами, связь станет вполне ясна.

Уланд Ю. Кернер

Klage Die schwerste Pein

Lobendig sein bagraben Im Feuer zu verbrennen,

Es ist ein schlimmer Stern; Ist eine schwere Pein,

Doch kann man Ungluck haben, Doch kann ich eine nennen,

Das jenem nicht zu fern: Die schmerzlicher mag sein:

Wenn wan bei heisem Herzen Die Pein ist's, das Verderben,

Und innern Lebens voll, Das Los, so manchem fallt:

Vor Kummernis und Schmerzen Langsam dahinzusterben

Fruhzeitig altern soll. In Froste dieser Welt 21.

Тютчев

Нет дня, чтобы душа не ныла,

Не изнывала б о былом,

Искала слов, не находила,

И сохла, сохла с каждым днем,

Как тот, кто жгучею тоскою

Томился по краю родном

И вдруг узнал бы, что волною

Он схоронен на дне морском.

Как ни тяжел последний час

Та непонятная для нас

Истома смертного страданья,

Но для души еще страшней

Следить, как вымирают в ней

Все лучшие воспоминанья...

Я нарочно взял резкий пример тютчевских "записок". Фрагмент как средство конструкции был осознан тонко и Пушкиным; но "отрывок" или "пропуск" Пушкина был "недоконченностью" большого целого. Здесь же он становится определяющим художественным принципом 22. И то, что сказывается в "записках" Тютчева, то лежит и вообще в основе его лирики. Монументальные формы "догматической" поэмы разрушены, и в результате дан противоположный жанр "догматического фрагмента". "Сфера предмета слишком пространная" сужена здесь до минимума, и слова, теряющиеся в огромном пространстве поэмы, приобретают необычайную значительность в маленьком пространстве фрагмента. Одна метафора, одно сравнение заполняют все стихотворение. (Вернее, все стихотворение является одним сложным образом.)

Фрагментарность стала основой для совершенно невозможных ранее стилистических и конструктивных явлений; таковы начала стихотворений:

И, распростясь с тревогою житейской

И чувства нет в твоих очах

И вот в рядах отечественной рати

И тихими последними шагами

И гроб опущен уж в могилу

И ты стоял - перед тобой Россия

И опять звезда ныряет

И самый дом наш будто ожил

Итак, опять увиделся я с вами

и т. д. 23

Эта фрагментарность сказывается и в том, что стихотворения Тютчева как бы "написаны на случай". Фрагмент узаконяет как бы внелитературные моменты; "отрывок", "записка" - литературно не признаны, но зато и свободны. ("Небрежность" Тютчева - литературна.)

Таковы тонкие средства стилистической фрагментарности: Весь день она лежала в забытьи.

Это "она" почти столь же фрагментарно, как и приведенное:

И, распростясь с тревогою житейской.

И здесь, в интимной лирике, фрагментарность ведет тоже к усилению, динамизации, как и в лирике витийственной.

Вместе с тем "фрагмент" у Тютчева закончен. У него поразительная планомерность построения. Каждый образ усилен тем, что сперва дан противоположный, что он выступает вторым членом антитезы, и здесь виден ученик Раича, который советует начинать "догматическую" поэму "прелюдией", чтобы "нечувствительно возвысить до нее читателя":

Люблю глаза твои, мой друг

...

Но есть сильней очарованье

Душа хотела б быть звездой,

Но не тогда, как с неба полуночи

...

Но днем

Есть близнецы ...

Но есть других два близнеца

Пускай орел за облаками

...

Но нет завиднее удела,