Поэтому птица в неволе поет

Решив уже было бросить бумажку в зловонную дыру, я подумала про Луизу. Можно ей показать. Свернула снова, по старым сгибам, вернулась в класс. В обеденный перерыв не успеть – нужно бежать в Лавку обслуживать посетителей. Записку я положила в носок, и всякий раз, как Мамуля бросала на меня взгляд, я пугалась, что глаза ее превратились в рентгеновский аппарат, она не только видит записку и читает, что в ней сказано, но и способна ее истолковать. Я чувствовала, как соскальзываю с гладкого утеса стыда, и во второй раз едва не уничтожила это послание – вот только возможности не представилось. Прозвенел звонок, мы с Бейли наперегонки помчались в школу, про записку я забыла. Однако дело было явно серьезное, так не оставишь. После уроков я дождалась Луизу. Она разговаривала с подружками, смеялась. Но когда я подала ей наш тайный знак (два взмаха левой рукой), тут же попрощалась с ними и вышла ко мне на дорогу. Я не дала ей возможности спросить, что у меня в мыслях (ее любимый вопрос), просто вручила записку. Увидев конвертик, она перестала улыбаться. Оценила сложность положения. Вскрыла послание, прочитала вслух, дважды.

– Ну, и что ты думаешь?

Я ответила:

– А ты чего думаешь? Я разве не об этом спрашиваю? О чем тут вообще думать?

– Похоже, он хочет, чтобы ты стала его Валентиной.

– Луиза, я умею читать. А значит-то это что?

– Ну, сама понимаешь. Валентиной. Его любовью.

Опять это мерзкое слово. Предательское, зияющее, как жерло вулкана.

– Не собираюсь. Ни за что на свете. Больше никогда.

– Так ты уже была его Валентиной? В каком смысле – больше никогда?

Соврать подруге я не могла, но и воскрешать старых призраков не собиралась.

– Ладно, не отвечай ему – и конец делу.

Мне полегчало от того, что, по ее мнению, с ситуацией можно разобраться так просто. Я разорвала послание на две части, одну отдала ей. Шагая вниз по склону, мы разодрали бумажку на тысячи клочков и пустили их по ветру.

Через два дня к нам зашла старшеклассница, ответственная за наш класс. Она тихонько переговорила с мисс Уильямс, нашей учительницей. Мисс Уильямс сказала:

– Дети, надеюсь, вы не забыли, что завтра – День святого Валентина, названный в честь святого мученика, погибшего около 270 года нашей эры в Риме. Мы празднуем этот день, обмениваясь знаками расположения и открытками. Восьмиклассники свои записки уже подготовили, вот и к нам пришел почтальон. На последнем уроке вам раздадут картон, ленточки и красную папиросную бумагу – можете изготовить свои открытки. Клей и ножницы здесь, на рабочем столе. А теперь каждый должен встать, когда назовут его имя.

Она перебирала цветные конвертики и выкликала имена – я не сразу на этом сосредоточилась. Я думала про вчерашнее незамысловатое приглашение и про то, как ловко мы с Луизой от него избавились.

Те, кого подзывали забрать свои валентинки, были разве что чуть менее смущены, чем те, кто сидел и смотрел, как мисс Уильямс вскрывает каждый конверт.

– Хелен Грей.

Хелен Грей, высокая туповатая девица из Луисвилла, поморщилась.

– «Дорогая Валентина»… – Мисс Вильямс прочитала неловко срифмованный глуповатый стишок. Хотя я и мучилась предчувствием и стыдом, но успела внутренне возмутиться этими дурными виршами – я и во сне написала бы лучше.

– Марг-ах-рита Энн Джонсон. Ого, больше похоже на письмо, чем на валентинку. «Дорогой друг, я написал тебе письмо и видел, как ты его порвала вместе с подругой мисс Л. Я не верю, что ты хотела меня обидеть, так что хочешь отвечай, хочешь нет – ты всегда будешь моей Валентиной. Т. В.». Дети. – Мисс Вильямс скривилась и лениво продолжила, не давая нам разрешения сесть. – Хотя вы еще только в седьмом классе, я надеюсь, вам хватит воспитания не подписывать свои послания одними инициалами. А этот мальчик – в восьмом, того и гляди школу окончит, бла-бла-блу-бла… Свои валентинки и эти послания можете забрать, когда будете выходить.

Письмо было славное, и почерк у Томми был красивый. Я уже жалела, что разорвала первое. Его заявление, что вне зависимости от того, отвечу я или нет, чувства его останутся неизменными, меня подбодрило. Не говорят такими словами, если от вас нужно только «это самое». Я сказала Луизе, что, когда он в следующий раз придет в Лавку, я подберу для него какие-нибудь очень любезные слова. К сожалению, все это казалось мне таким изумительным, что, увидев Томми, я каждый раз начинала восторженно хихикать и не могла построить ни одного связного предложения. Некоторое время спустя он перестал, обводя магазин взглядом, останавливаться на мне.

21

Бейли воткнул ветки в землю за домом, накрыл прохудившимся одеялом – вышла палатка. Теперь у него был тайный штаб капитана Марвела. Здесь он посвящал девочек в тайны секса. Одну за другой он приводил впечатлительных, любознательных и безрассудных в серую тень и объяснял, что они будут играть в маму и папу. Мне доставалась роль младенца – и дозорного. Девочкам давалась команда задрать платьица, Бейли ложился сверху и елозил бедрами.